«Марк» страдальчески взглянул на Адальбера, и тот спросил паренька:
– А на вид какой был дядек?
– Да как сказать? Наверно, высокий, если б не горбился. И не очень-то молодой. Весь зарос волосами, борода, усы. И глаза странные, то одного цвета, то другого. От болезни, должно быть.
– И какого же цвета?
– Серые и зеленые.
– Не много ли вопросов? – одернул Питер друзей.
И вовремя. Хозяин заинтересовался ими больше, чем следует, но сначала напустился на паренька:
– Не лезь не в свое дело! Чего язык распустил! А вы пиво выпили и выметайтесь. Тебе, остроносый, здесь вообще делать нечего. Слишком уж ты любознательный! Прям как баба!
– Скажешь тоже, – встрепенулась План-Крепен. – А для чего сюда народ ходит? Стаканчик выпить и поговорить. А так бы все из Темзы пили. А здесь с людьми интересно!
– Может, оно и так, но вы мне глаза намозолили. Шагайте отсюда. А ты, Слобод, не спеши. У меня к тебе будет разговор.
Оказавшись на темной улице, План-Крепен чуть не заплакала.
– Это он, я уверена. Мы его упустили. На сегодня все пропало! Поехали обратно!
Без особых затруднений они вернулись на Бернер-стрит – совершенное на ней страшное убийство послужило для этой улицы своеобразной рекламой. Однако по дороге друзья то и дело оглядывались, опасаясь, не следит ли кто за ними.
Финч ждал их, они укутались в плащи, чувствуя, что промерзли до костей. Дальше была дорога домой.
И наконец-то вся компания в гостиной у Мэри пьет горячий шоколад, о котором так мечтала План-Крепен, и рассказывает, как прошел первый рейд.
– Очень жаль, что вы не привезли Альдо, – Мэри тяжело вздохнула, – но зато мы убедились, что маятнику Ботти можно верить на все сто процентов. И завтра он нам покажет, куда увезли князя.
– А если он уже в Темзе? Маятник покажет нам, где именно? – с горечью осведомился Адальбер.
– Он жив, и мы обязательно узнаем, где он, – ответила План-Крепен, ласково поглаживая золотой портсигар.
– Вы уверены?
Мари-Анжелин задала маятнику ритуальный вопрос и получила ответ, которого ждала.
– Жив!
11. Ночь на Темзе
Альдо казалось, что с той минуты, как он заснул в коттедже, он находится в аду, ледяном аду, каким его описал Данте.
Князь очнулся, лежа на заднем сиденье автомобиля, завернутый в одеяло. Машина мчалась на большой скорости. Впереди сидели два мужчины и говорили о… нем!
– Столько мороки! – говорил один. – Куда проще было бы вкатить ему снотворного и отправить на какую-нибудь посудину.
– Ты не понял. Шеф хочет в первую очередь лишить его доброго имени.
– Ну, надо же? И по какой такой причине?
– Мне откуда знать? Дал приказ – и точка. Сначала чести, потом жизни.
Автомобиль внезапно затормозил.
– Гляди-ка, забегаловка, – сказал шофер. – Пошли выпьем кофейку! Погода-то не жаркая!
– Я с удовольствием, только нашего красавца стоит привязать.
– Еще чего! С такой дозой снотворного, какую ему вкатили, он проспит всю дорогу.
Хлопнули дверцы, мужчины вышли. Альдо приподнялся, в голове стоял туман. Ему было не понятно, что с ним стряслось, но одно он знал точно: нужно бежать! И как можно скорее!
Он открыл машину и упал на землю, постаравшись, чтобы одеяло лежало на прежнем месте, потом бесшумно закрыл дверцу. Поднялся на ноги, сделал шаг и, поскользнувшись, покатился вниз. Дорога шла вдоль склона, по которому и покатился Альдо, пока не врезался в густой кустарник на опушке небольшого леска. Нельзя сказать, что он не почувствовал боли, но князь удержался и не вскрикнул. Наверху автомобиль тронулся с места. Злоумышленники ничего не заметили.
Во что бы то ни стало ему надо было исчезнуть. По счастью, сгущались сумерки, он осмотрелся и зашагал по тропинке, чувствуя сильную боль в левой щиколотке. Приглядевшись, Альдо удивился своей одежде – уж, конечно, это не был его привычный костюм и даже не наряд американца: на нем были брюки с бахромой и старое, молью траченное пальто, которое очень дурно защищало от холода. Он бы дорого дал за чашку горячего кофе, но в кармане не нашлось ни пенни. Да и голова работала плохо после немалой дозы снотворного. Князь твердо понимал: нужно уйти отсюда как можно дальше – его будут искать.
Альдо подобрал с земли сухую палку и, опираясь на нее, двинулся в потемках, сам не зная куда. Он чувствовал только смертельную усталость и ночную сырость. Сколько князь шел, он и сам не знал. Наконец Альдо увидел ферму, заглянул в сарай, обнаружил солому, зарылся в нее, теплую и сухую, и заснул, словно провалился.