Тетя Амели на этот раз отказалась от излюбленных кружев, изумрудов и бриллиантов, надев удивительно простого покроя платье глубокого красного цвета, которое гармонировало с великолепными рубинами Моголов и подчеркивало белизну ее пышных волос, украшенных небольшой диадемой. Камни мгновенно привлекли внимание Альдо, он их еще не видел на тетушке. Ее безупречный реверанс перед королевской четой заслужил тихие аплодисменты. Но, собственно, они были давно знакомы. Маркиза была одной из самых заметных фигур в Европе.
Мари-Анжелин, как и положено фрейлине, была одета скромно, но не менее элегантно: красивые жемчуга, легкий шарф в цвет платья, наброшенный на руку, белые перчатки до локтя. Она была достойна своей патронессы, Питер едва не упал от изумления.
– Как же вы хороши, клянусь потрохами Генриха VIII!
– Фи! Ну и клятва! Могли бы найти короля получше!
– Но он был мужчиной со вкусом, этого у него не отнять.
– И отдает этот вкус кровью, так что оставьте его в покое. Слишком уж много он натворил в этом мире.
Приглашенных было слишком много, так что вместо ужина открыли буфет, и множество слуг сновало по залу, наливая шампанское, вино и виски. И даже чай для любителей национального напитка. Гости казались довольны буфетом: куда веселее двигаться и разговаривать, чем чинно сидеть за столом.
Героев праздника представили королевской чете, и она выпила за их здоровье, что было очень почетно. Сказав несколько теплых слов, Георг и Елизавета удалились, к несказанному удовольствию Питера.
– Я обожаю короля и королеву, но придворный протокол и я – вещи несовместные! Могу я пригласить вас на танец, княгиня? – обратился он к Лизе, вспыхнув, как мак.
– Можете, я охотно танцую с друзьями. А вы стали нам очень дороги, милый Питер.
Глядя, как повел юный Уолси княгиню, Адальбер подумал, что он проживает счастливейший миг в своей жизни, и отправился к План-Крепен. Все, что делала Мари-Анжелин, она делала отлично, и танцевала тоже, а в этот вечер была к тому же в ударе. О чем не преминул ей сказать Адальбер и прибавил:
– Вы так рады вернуться на улицу Альфреда де Виньи?
– Даже не представляете как! А главное, я снова могу ходить к шести часам в церковь святого Августина, узнавать новости нашего квартала и потчевать ими за завтраком свою маркизу! И пить чудесный кофе по-итальянски! А здесь пьют воду из-под посуды! Вас, я думаю, и спрашивать не надо. Вы мечтаете о своем кабинете, книгах, фараонах и пирамидах. Согласитесь, нет ничего лучше квартала Монсо! Или, может быть, вы собираетесь в Венецию? Кстати, о ваших планах. О чем будет ваша следующая книга? Вы сразу сядете писать или отправитесь в Египет на раскопки?
Адальбер тихо усмехнулся:
– Вам не кажется, что на этот год путешествий более чем достаточно? Тем более таких жутких? Раз уж мы в Англии, скажу: home sweet home[524].
Помолчав, Мари-Анжелин доверительным шепотом спросила:
– С самого начала этой драмы я задаю себе один вопрос… И переадресовать его могу только вам или нашей маркизе. Но боюсь ее разволновать.
– Какой же? И с чего вы вдруг так помрачнели?
– Полина Белмон, она безумно влюблена в Альдо, ее с той же страстью ненавидит Лиза. Если бы ужасы с князем не кончились, она бы осталась в стороне? Ведь Полина давно в курсе событий, так я думаю.
– Я тоже. Скандал обошел весь мир и не миновал Соединенных Штатов. Думаю, все это время она была крайне несчастна. Полина ведь заложница клятвы: она пообещала нашей маркизе никогда не приближаться к Альдо. Так что влюбленная ничего не может.
– Да, вы правы. Она в состоянии только страдать.
Полина принадлежала к одной из самых видных семей в Нью-Йорке. Она была миллиардершей, талантливым скульптором и обладала к тому же удивительно теплой красотой, на которую откликались даже самые безразличные мужчины. Что же касается Альдо, то речь шла не о любви, но о бурном влечении, о пылающем чувстве, которого он никогда не переживал с Лизой. Жену он любил, но она была слишком «швейцарка», и с ней он никогда ничего подобного не испытывал. Когда князь вспоминал о ночах с Полиной, то понимал, что в нем опять просыпается безудержное желание… И он совсем не раскаивался.
Лиза, узнав о связи Альдо на стороне, потребовала ее разорвать.
Немного подумав, Адальбер наклонился и прошептал:
– Если бы Аве удалось ее черное дело, Полина по велению своей любви позабыла бы о клятве и обязательно полетела спасать того, кто стал смыслом ее существования.
– Я тоже так считаю. И даже думаю, так ли безопасен для Авы Нью-Йорк? Полину не остановишь, она готова сражаться на шпагах, как д’Артаньян, и на пистолетах, как Билл Буффало[525]. Мне кажется, она способна, ни минуты не колебаясь, стереть любого врага с лица земли, и семья ей только поможет. Это особенная семья, и Альдо стал для них идеалом. У себя в стране Белмонты имеют огромное влияние, обладают поддержкой правительства и порой даже пользуются военными кораблями в личных целях.