Вот, на берегу твое тело лежит,
Судьбу твою нынче Суд Мертвых решит…»
Спросил Лайонель, свое тело узнав:
«Иль это все сон, иль это все явь?»
Не веровал мудрый, что час тот настал,
Что, тело покинув, душой мертвой стал.
«Со мной ты пройдешь, в Лимб доправлю тебя» -
Ответил бог Мерис, ничуть не скорбя,
Но добр его голос и образ лица,
Врата в Лимб открыл и забрал мудреца.
В просторах бескрайних, где солнце не светит,
А только гуляет безжизненный ветер,
Блуждают усопшие, мертвые тени,
Мудрец их увидел — упал на колени…
Глаза рыбака ужас вмиг охватил,
Но здравый рассудок мудрец не сгубил.
«Они все как я?» — вдруг спросил Лайонель,
Средь тьмы увидав толпы мертвых людей.
Подумал чуток проводник, помолчал
И истину-правду глаголить начал:
«Ты мудрый, старик, золотой человек,
Не зря ты прожил на Земле целый век,
Ты праведно жил, всем всегда помогал,
Возможно, святым бы тебя я назвал,
А тени — умершие грешные души,
Ты свой приговор для начала послушай.
Теперь к Суду Мертвых тебе только путь,
А жизнь средь живых уж никак не вернуть.
Но помни: к богам ты идешь, а не к смертным,
И, если их воля, ты будешь бессмертным.
А если рукой на тебя все махнут,
Средь грешных теней только сыщешь приют.
Движеньем руки боги судьбы решают,
Иль вечность дают, иль мечты убивают».
Вдруг откланялся Мерис, исчез вдалеке,
Лайонель попрощался, пошел налегке.
Тут явился ему новый дух сего мира -
Подопечный суда и посланник Камиры.
Кайзер имя ему, он молчлив и горяч,
И высокий, и страшный, как мертвый палач.
За плечами широкими — крылья орла,
Их богиня Камира ему создала.
Лайонель посмотрел на него снизу вверх,
Словно воин, которого демон поверг:
«Что же дальше? Я должен идти за тобой?»
Кайзер только молчал и кивнул головой.
Загорелись огнем вдруг глаза посланца,
Он взлетел и за плечи схватил мудреца.
Лайонеля в высокую башню доправил,
В одиночестве мертвую душу оставил.
«Нету выхода. Я тут останусь навек?» -
Сам спросил у себя не живой человек.
Но не знал Лайонель, что его уже ждут,
Ведь явиться он должен в Божественный Суд.
За деянья при жизни там судят людей,
От своих отвернувшись прадавних корней.
Судьи были людьми, но прошло сто веков,
Обрели они силу и облик богов.
Лайонель оглянулся, не зная пути,
Нет дорог, куда сможет теперь он пройти.
Он на месте застыл — вновь душа в тупике,
Только стены вокруг, крик теней вдалеке.
Появился пред ним вновь посланник суда,
Он за руку схватил и забрал в никуда.
Прислужник Дестона в доспехах железных
Тащил Лайонеля по башне небрежно.
Как ветер холодный, по башне полз змей,
Дух Милвус к суду доправлял всех людей,
Но был даром речи всегда обделен,
И с горла его доносился лишь стон.
Древний житель густых непроходных лесов,
Хищный изверг, лишенный морали оков,
Был страшнейшим кошмаром незваных гостей,
Настигал неизбежно пришельцев-людей.
Растворялся он в чаще бессмертной тотчас,
Как в глазах новой жертвы свет солнца угас.
Его тело прозрачно, как призрака плоть,
Нет героя, чтоб чудище перебороть.
Но однажды в лесу появился Дестон,
Неизбежно на смерть был слепец обречен,
Но шипение змея в лесу услыхал
И в том говоре речь он людскую узнал.
Он, не видев чудовище, душу прочел,
И разрушил легенду, что Милвус возвел:
Сущий дьявол в безмолвном лесу обитал,
Это каждый крестьянин о Милвусе знал.
Только змей не был зол, он, родившись в лесу,
Как-то раз человеку попал под косу:
Через лес шли крестьяне в деревню домой,
На пути встал им Милвус, извечный изгой.
Поседели крестьяне, увидев его,
Не желал мирный дух убивать никого,
Но поднял на него муж бывалый косу
И пролил на траву алой крови росу.
Как два Солнца в глазнице сверкали глаза,
Но осталось одно и из крови слеза.
Не предали значения духа словам,
И остался на лике его мрачный шрам.
Дух от боли взревел, как израненный зверь,
И крестьян погубил своей силой теперь.