– Какое жалкое измышление! – насмешливо произнес Блад. – Что за тайна мне открыта, помимо пустых россказней о каком-то где-то зарытом кладе?
– Нет, не "где-то", а вы знаете где. Я свалял дурака, все вам открыл.
Блад искренне расхохотался, чем даже напугал своих товарищей, которые теперь уже ясно видели, что дело принимает для них худой оборот.
– Ну да, где-то на Дарьенском перешейке! Весьма точный адрес, клянусь честью! При наличии таких сведений мне остается только отправиться прямо на место и забрать клад себе! А что касается всего остального, то я прошу вас, мосье Жуанвиль, обратить внимание на то, что "отвиливать" здесь начал вовсе не я. Я еще мог бы заключить сделку с капитаном Истерлингом, если бы, как было мною предложено с самого начала, нам гарантировали одну пятую добычи. Но теперь, после того как все мои подозрения подтвердились, я не намерен вести с ним никаких дел даже за половину всего его сокровища, если предположить, что оно действительно существует, чего я лично не допускаю.
При этих словах пираты, словно по команде, повскакали с мест, готовые к драке. Поднялся дикий шум, но Истерлинг, взмахнув рукой, заставил всех приумолкнуть. Когда шум стих, раздался тоненький голосок мосье Жуанвиля: – Вы на редкость неблагоразумный человек, капитан Блад.
– Все может быть, все может быть, – беспечно сказал Блад. – Поживем увидим. Последнее слово еще не сказано.
– Ну, значит, пора его сказать, – возвестил Истерлинг; он внезапно стал зловеще спокоен. – Я хотел предупредить вас, что раз вам известен наш секрет, вы не уйдете с этого судна, пока не подпишете соглашения. Но какие уж тут предупреждения, когда вы открыто показали нам свои намерения.
Не вставая из-за стола, капитан Блад поднял глаза на грузную фигуру капитана "Бонавентуры", стоявшего в угрожающей позе, и трое его помощников с "Синко Льягас" заметили с недоумением и тревогой, что он улыбается. Сначала он был необычайно нерешителен и робок, а теперь вел себя так непринужденно, так вызывающе! Понять его поведение было невозможно. Он молчал, и заговорил Хагторп:
– Что вы хотите этим сказать, капитан Истерлинг? Каковы ваши намерения?
– А вот каковы: заковать всех вас в кандалы и бросить в трюм, где вы не сможете никому причинить вреда.
– Помилуй бог, сэр… – начал было Хагторп, но тут его прервал спокойный, ясный голос капитана Блада:
– И вы, мосье Жуанвиль, допустите такой произвол, не выразив со своей стороны протеста?
Жуанвиль развел руками, выпятив нижнюю губу, и пожал плечами.
– Вы сами прямо напрашивались на это, капитан Блад.
– Так, вот, значит, для чего вы присутствуете здесь – чтобы сделать соответствующее сообщение мосье д'Ожерону? Ну, ну! – И Блад рассмеялся не без горечи.
И тут внезапно полуденную тишину нарушил гром орудийного выстрела, заставивший вздрогнуть всех. Испуганно закричали всполошившиеся чайки, все с недоумением посмотрели друг на друга, и в наступившей затем тишине прозвучал вопрос Истерлинга, обращенный с тревогой неизвестно к кому:
– Это что еще за дьявольщина?!
Ответил ему капитан Блад, и при том самым любезным тоном:
– Пусть это не тревожит вас, дорогой капитан. Прогремел всего-навсего салют в вашу честь. Его произвел Огл, весьма искусный канонир, с "Синко Льягас". Я, кажется, уже сообщал вам о нем? – И Блад обвел вопросительным взглядом всю компанию.
– Салют? – повторил, как эхо, Истерлинг. – Чума и ад! Какой еще салют?
– Обыкновенная вежливость – напоминание нам и предостережение вам.
Напоминание нам о том, что мы уже целый час отнимаем у вас время и не должны долее злоупотреблять вашим гостеприимством. – Капитан Блад поднялся на ноги и выпрямился во весь рост, непринужденный и элегантный в своем черном с серебром испанском костюме. – Разрешите пожелать вам, капитан, провести остаток дня столь же приятно.
Побагровев от ярости, Истерлинг выхватил из-за пояса пистолет.
– Ты не сойдешь с этого корабля, фигляр несчастный, скоморох!
Но капитан Блад продолжал улыбаться.
– Клянусь, это будет весьма прискорбно для корабля и для всех, кто находится на его борту, включая нашего бесхитростного мосье Жуанвиля, который, кажется, и в самом деле верит, что вы выплатите ему обещанную долю вашего призрачного сокровища, если он будет лжесвидетельствовать перед губернатором, дабы очернить меня и оправдать захват вами моего корабля. Как видите, я ничуть не обольщаюсь на ваш счет, мой дорогой капитан. Вы слишком простоваты для негодяя.
Размахивая пистолетом, Истерлинг изрыгал проклятия и угрозы. Однако он не пускал оружия в ход – какое-то смутное беспокойство удерживало его руку: слишком уж хладнокровно насмешлив был капитан Блад.
– Мы напрасно теряем время, – прервал его Блад. – А сейчас, поверьте мне, каждая секунда дорога. Пожалуй, вам следует уразуметь положение вещей. Огл получил от меня приказ: если спустя десять минут после этого салюта я вместе с моими товарищами не покину палубы "Бонавентуры", ему надлежит проделать хорошую круглую дыру в вашем полубаке на уровне ватерлинии и еще столько дыр, сколько потребуется, чтобы пустить ваш корабль ко дну. А потребуется не так уж много. У Огла поразительно точный прицел. Он отлично зарекомендовал себя во время службы в королевском флоте. Я, кажется, уже рассказывал вам об этом.
Снова на мгновение воцарилась тишина, и на этот раз ее нарушил мосье Жуанвиль:
– Я здесь совершенно ни при чем!
– Заткни свою писклявую глотку, ты, французская крыса! – заревел взбешенный Истерлинг. Продолжая размахивать пистолетом, он обратил свою ярость на Блада: – А ты, жалкий лекаришка!.. Ты, ученый навозный жук! Ты бы лучше орудовал своими банками и пиявками, как я тебе советовал!