Сергей согласился.
В английской больнице он познакомился с хозяйкой цветочного магазина, лечившей какую-то женскую болезнь. Не то чтобы он сильно влюбился, но как-то быстро оказался у алтаря. Ради такого случая он даже превратился в католика, хотя всегда считал себя атеистом.
Кредит он вскоре вернул. Стал жить поживать да добра наживать.
Но на родину его тянуло.
Однажды во дворе обшарпанного панельного дома в рабочем районе Сергиева Посада, привыкшего к «Запорожцам», «копейкам» и ржавым «шестеркам», заехал белый «мерседес». Из него вышел господин в черном костюме от Кардена.
Это был Сергей Розенплац, приехавший погостить.
Три дня он вместе со старыми знакомыми пил на чердаке, пропахшем голубиным пометом, коньяк «Хеннесси», плакал и матерился:
— Англия, блин, что это за страна — выпить не с кем!
На четвертый день в их тесную компанию как-то незаметно втерся странный крендель. В строгом костюме, с серьезным лицом. Он был явно не местным и смахивал на чекиста, приставленного следить за иностранцем.
Поначалу его присутствия никто и не заметил. Но вскоре один из собутыльников поинтересовался:
— Ты кто?
— Георгий, — представился он, разливая коньяк по пластиковым стаканам.
— Жора, осторожней, прольешь, — сказал хмельной Сергей. — Это ж, блин, «Хеннесси», не «Агдам». Бляха-муха, как я измучился в этой гребаной Англии. Вы не представляете, мужики.
— Отчего ж, представляем, — ответил Георгий и рассказал, как в начале девяностых он сам попал из Литвы в Англию. Как работал грузчиком в порту.
— Жора, братуха! — потянулся к нему Сергей. — Дай пять! Ты свой. Ты меня понимаешь. Как я там затрахался.
К полуночи за большинством собутыльников прибежали жены и пинками погнали благоверных к домашнему очагу. Сергей, обнявшись с новым другом Жорой, тоже спустился вниз.
— Ты куда? — спросил Розенплац.
— Домой.
— Где живешь?
— В Москве.
— Как хочешь добираться?
— У меня внизу машина.
— Какая, на хрен, машина, тебя первый же мент остановит. Ты нализался как скотина. Вообще откуда ты взялся, братуха? Пошли ко мне. Раскладушку поставлю, переспишь на кухне. Ик…
В своей старой квартире, в которой теперь жил дальний родственник, Сергей предложил:
— Давай накатим еще. Где-то у меня заначка…
Он заглянул в замызганный холодильник, потом открыл висевшую на одной петле дверку кухонного шкафчика. Бутылка коньяка стояла между пыльными банками и пакетами с крупой.
— Вот она! — обрадовался Сергей. — Разливай.
— Жаль, что Димы Белугина нет с нами, — произнес Георгий, и глаза Сергея вдруг стали трезвыми и серьезными.
— Ты знал его? — спросил он.
— Нет, — признался Гольцов. — Но про него столько пишут и говорят.
— Он был мне как брат. Он и Генка.
— Я понимаю. — Георгий вздохнул.
— Ничего ты не понимаешь. Думаешь, я пью, потому что алкаш? Нет. Я приехал сюда, чтобы отдохнуть душой. Это единственное место на земле, где я могу расслабиться. Вернее — мог. Генка и Дима были ниточкой, связывавшей меня с детством, с моими корнями. И эту ниточку обрубили. Я не знаю кто, но обрубили…
Гольцов смотрел на Сергея и слушал.
— Я не верю, что Генку убили случайно, — продолжал Розенплац. — Не хотели, чтобы он что-то рассказал. Хотя даже не представляю — что?
За стенкой у соседей что-то громыхнуло. Полилась вода.
— У меня такое чувство, словно убили часть меня. — Сергей посмотрел на коньяк в граненом стакане. — А ты говоришь «жалко». Да мне реветь хочется, оттого что Димки нет!
Они чокнулись, стаканы тихо звякнули.
— Кто ты такой? — Сергей уставился на Гольцова.
Чутье подсказывало Георгию, что сейчас придумывать ничего не надо, и он сказал правду.
— Это хорошо, что ты из Интерпола, — ответил Сергей. — Я не верю нашим ментам. Думаю, это они убили и Диму, и Гену.
— Почему?
— А кому еще надо было их убивать? Дима написал что-то не то, его и убрали. Я не верю, что Гену зарезал наркоман. Наши нарики своих не режут. Если деньги нужны, едут в соседние районы. Чужие к нам тоже не ездят: народ здесь живет бедный, поживиться нечем. Пацана, которого посадили, скорее всего, тоже подставили. Без ментов этого не сделать.
— Логично. А что мог знать Гена?
Сергей пожал плечами:
— Дима редко рассказывал про работу. А я вообще уехал в сентябре девяносто четвертого.
— Девушка была у Димы?
— Смотря что понимать под этим. Если невеста — нет.
— Он с женщинами встречался?