У задержанных изъято 2 пистолета российского производства марки ГШ-188 (серийные номера сбиты), 100 патронов к ним. В настоящее время Вахид и Хаким содержатся в федеральной тюрьме Рейна.
Криминальная полиция Германии проверяет каналы, по которым пистолеты ГШ-188 могли попасть к подозреваемым.
В связи с вышеизложенным прошу вас:
1. Запросить всю информацию о похищенных или исчезнувших пистолетах ГШ-188.
2. Поставить все пропавшие пистолеты на учет в «Систему отслеживания оружия и взрывчатых веществ» (IWETS) Генерального секретариата Интерпола.
3. Установить возможные каналы переправы пистолетов ГШ-188 за рубеж.
— Возьми почитай. — Генерал Полонский передал Гольцову запрос. — Что скажешь?
Гольцов бегло пробежал глазами текст, сначала проглотив информацию целиком. Потом разделил ее на части и уже вник более основательно, в деталях.
— Дело серьезное, — ответил он.
Пистолеты ГШ-188 были идеальным оружием для террористов, хотя изначально предназначались для российских силовых структур. Гольцов знал офицеров спецназа в Чечне, испытывавших эти «игрушки» в деле.
— Хорошая вещь, — объяснял тогда бородатый, как Дед Мороз, гэрэушник с медвежьей фигурой. — В обойме восемнадцать патронов. С пятнадцати метров пробивает бронежилет.
Офицер достал пистолет из кобуры и повертел в руках.
— Предохранитель на спусковом крючке, — продолжал он, двигая пальцем спусковой крючок вправо-влево. — Удобно. В ближнем бою все решают доли секунды. Но пистолет нельзя постоянно носить со снятым предохранителем. На ПМ предохранитель сбоку, пока его снимешь, тебя могут десять раз убить. А тут достал и сразу — бах, бах.
Он несколько раз дернул рукой, имитируя отдачу пистолета.
— Хотя отдачи никакой нет, — произнес офицер. — Песня, а не пистолет. Потрогай, изготовлен из термопластика. Зимой можно стрелять без перчаток.
— Наверное, и металлодетекторы в аэропорту не почувствуют? — спросил Гольцов.
— Чего не знаю, того не знаю, — ответил спецназовец. — Но если встречу конструктора, обязательно бутылку ему поставлю.
По идее, пистолеты должны были заменить дедушку ПМ в кобурах армейских, фээсбэшных, эмвэдэшных и прочих российских офицеров. Соответствующее решение давно было принято. Но денег, как водится, не было. А у террористов — были.
— Займись этим, — приказал Полонский.
Что такое «займись» и что из этого выйдет, Гольцов хорошо себе представлял. Он разошлет запросы в МВД, ФСБ, СВР. Оттуда бумажки разойдутся по исполнителям, занятым подготовкой к встрече Нового года. Поэтому те постараются как можно быстрее отфутболить документы.
Осколки немецкого запроса долетят до военной прокуратуры, мелких оперов в системе МВД и ФСБ где-нибудь на земле. Те в свою очередь настрочат какие-нибудь отписки. Возвращаясь обратно, запрос, как снежный ком, обрастет бумагой. Да что толку? Суть ответа в переводе с бюрократического языка будет примерно следующей: «Ничего не видели, ничего не знаем». В лучшем случае некий перспективный начальник отдела возьмет информацию на карандаш, рассчитывая выслужиться. Но и тут все может оказаться впустую.
Учитывая праздники, ответ вернется где-нибудь в конце февраля. «Это система, ничего не поделаешь», — подумал Гольцов, убирая документ в свою папку.
— Кстати, что у тебя по делу Белугина? — спросил Полонский, закуривая сигарету. — Помощь нужна?
— Спасибо, нет.
— Накопали что-нибудь?
— Пока ничего конкретного.
Гольцов решил, что еще рано рассказывать шефу про Ермакова. Доказательств против него почти не было.
Но у Гольцова с Михальским имелся план. В ближайшее время они рассчитывали вывести контр-адмирала на чистую воду.
Глава 7
По заметенной дорожке к храму из красного кирпича прошел человек в кашемировом пальто. Свежий снег хрустел под ногами. Мужчина подошел к черной железной двери и дернул ее. Дверь не поддалась. Он немного потоптался и пошел в обход храма.
Рядом с дверью стоял деревянный вагончик с большими окнами. На картонке за стеклом было написано: «Церковная лавка». Но на двери вагончика висел замок.
«Видимо, у Бога не приемный час», — усмехнулся про себя мужчина, стряхивая с воротника редкие снежинки.
Его волосы и сросшиеся на переносице брови были слегка присыпаны снегом, как белой пудрой. Когда снежинки на теплом лице превращались в капельки воды, он чувствовал легкое покалывание.