Георгий ни на секунду не поверил версии о несчастном случае. Такие люди случайно не гибнут. И криминальные разборки вокруг рынка ни при чем. Из-за них просто срезают автоматной очередью или взрывают в автомобиле. Гольцов только теперь по-настоящему осознал, насколько подлы люди, стоящие за смертью Белугина, а теперь и Вощевоза. За семь лет они не растворились, а, скорее всего, даже нарастили силу. «Тем лучше и тем хуже, — думал Георгий. — Они действуют, — значит, их можно найти. Но драка будет кровавой. Эх, Саня, Саня. Прости нас».
За правду пришлось заплатить страшную цену, но теперь они точно знали, что на правильном пути.
Время бежало. Россияне гудели: братались, целовались, безудержно имели друг друга на скрипучих диванах, заражаясь венерическими болезнями, пыряя кухонными ножами и замерзая по пьянке в снегу. На это с тоской смотрели игрушечные Деды Морозы, прятавшиеся под наряженными елками.
Работа в стране замерла. Надо было затаиться и перетерпеть.
Это время Гольцов и выбрал, чтобы после массы предосторожностей съездить в Сергиев Посад. К Ольге.
— С прошедшими вас, — улыбнулся Георгий и протянул открывшей дверь женщине лилию.
— Спасибо. — Женщина не обрадовалась его появлению.
— Вам грозит опасность. — Георгий рассказал про Вощевоза. — Похоже, что мы и вас подвергли риску. Но постараемся, чтобы ничего не случилось. Яцек выделит вам охрану.
— Мне ничего не надо, — устало ответила Ольга. — Может, даже лучше, если они меня найдут.
У Гольцова сжалось сердце. Он видел, что женщина не рисовалась. Она действительно устала от жизни. Старая любовь не отпускала ее, вытягивая все душевные силы.
А Ольга вспомнила, как Дима с наивными и горящими, как у ребенка, глазами, рассказывал ей про очередное разоблачение.
Белугин чувствовал себя на вершине власти. Самой лучшей на свете, четвертой власти. Той, которая служит людям. Дмитрию казалось, что десятки людей, поставлявших ему информацию, и сотни тысяч читателей ждали тех газетных строчек, которые мог написать только он! Он видел, как преображались лица людей, когда они узнавали, что перед ними не просто молодой человек. А молодой человек из «Столичной молодежи». Что он может написать о них в газете. А что такое фамилия, промелькнувшая на полосе? Только вырезка в домашнем альбоме. И больше ничего. Это не слава, а иллюзия. Люди этого не понимали. Но Дима-то знал. Настоящая слава — это чудовище, которое надо кормить каждый день. Это миллионы голов с раскрытыми ртами, готовыми вырвать хлеб вместе с рукой. Они могут растерзать, а могут отвернуться. Приручить это чудовище невозможно. Но Дима верил в свою исключительность. Он выдрессирует это чудовище! А пока… сотни людей по крупицам собирали информацию, которой Дима кормит миллионы жадных глаз.
«Я стану могильщиком Ткачева, — хвастал Дима любимой. — Помнишь, я говорил про Анатолия? Прекрасный парень. Мы с ним единомышленники. Он сейчас по моему заданию собирает материалы против Пашки».
«Какой же ты молоденький, — улыбнулась Ольга, гладя Диму по волосам. — Веришь в сказки».
«Это не сказки, Оля, как ты не понимаешь, это жизнь! — горячился Дима. — И борьба».
«Конечно, конечно». Она снисходительно улыбнулась.
«Мне не нравится твой тон».
«Разве?» Она стала закручивать его волосы в завитки.
«Оля, вот что. Мне надоело!»
«Что?» Она испугалась тех слов, которые могли последовать.
«Все! Я устал украдкой встречаться с тобой. Бросай мужа. Будь моей женой».
«Миленький… — Оля задохнулась. Душа взлетела высоко-высоко и там запела о том, как хороша жизнь. — Ты хоть знаешь, сколько мне лет?»
«Знаю. Меня это не останавливает».
«Зато меня останавливает. Прости, Димочка». Она, как могла нежно, поцеловала его в губы.
Но неожиданное предложение взволновало. Ночью она долго не могла уснуть. А потом жаркая и бессонная явь незаметно переступила грань между реальностью и дремой.
Посреди широкого поля стоял Дима и смотрел на нее. Он ждал. Но она не могла приблизиться к нему. Земля ускользала из-под ног, Ольга бежала на месте. Она приложила руки к губам и крикнула: «Да, я буду твоей женой!»
«Что? — спросонья спросил муж. — Мы и так женаты».
«Да, дорогой, — ответила Ольга, резко проснувшись от испуга. — Все хорошо. Спи».