– Забери, – сказала она, сунув Сантьяго шкатулку с письмами. – Хоть бы тебя убили!
Сантьяго так смешался, что шкатулка выпала у него из рук, и его любовные письма, сочинённые без любви к адресату, рассыпались по полу. Он последовал за Флорой в её комнату, но девушка закрыла дверь на задвижку. Сантьяго несколько раз постучал и стал звать Флору слишком громко для такого раннего часа, из-за чего сбежался в тревоге весь дом. Чад и домочадцев разного возраста было несметное число. Последним вышел отец семейства Нахир Мигель, рыжебородый, в бедуинском джелабе, привезённом с родины, который он всегда носил дома. Я много раз встречал его, он был огромен и невозмутим, но более всего меня поражала его царственная властность и величавость.
– Флора, – позвал он на своём языке, – открой дверь.
Он вошёл в спальню дочери, в то время как остальные домашние потрясённо разглядывали Сантьяго Назара. Тот стоял на коленях в гостиной, собирая с полу письма и укладывая их в шкатулку. "Он выглядел как кающийся грешник", – рассказывали мне. Нахир Мигель вышел из спальни через несколько минут, сделал знак рукой, и все исчезли.
Он по-арабски же заговорил с Сантьяго. "Я сразу понял, что он понятия не имеет, о чём идёт речь", – рассказывал мне Нахир Мигель. Тогда Нахир Мигель без обиняков спросил Сантьяго, знает ли тот, что братья Викарио ищут его, чтобы убить. "Сантьяго побледнел и так растерялся, что невозможно было поверить в притворство". Нахир Мигель согласился с тем, что юноша скорее смутился, чем испугался.
– Тебе видней, правы они или нет, – сказал Нахир Мигель. – Но в любом случае, остаётся два выхода: либо ты прячешься здесь, ведь наш дом – твой дом, или уходишь, но с моим ружьём.
– Ни черта не понимаю, – сказал Сантьяго Назар.
Это было единственным, что он смог произнести, причём по-испански. "Он был похож на мокрого воробышка", – говорил Нахир Мигель. Ему пришлось забрать шкатулку из рук Сантьяго, который не знал, куда её деть, открывая дверь.
– Их двое на одного, – предупредил Нахир.
Сантьяго Назар ушёл. Народ собрался на площади, словно намечался парад. Все видели, как вышел Сантьяго, все поняли – он уже знает, что его хотят убить, и так растерян, что не может найти дороги домой. Говорили, кто-то закричал с балкона: "Не туда, арапчонок, через чёрную дверь!" Сантьяго Назар обернулся на голос. Ямиль Шайум крикнул, чтобы Сантьяго прятался к нему в лавку, и принялся искать охотничье ружьё, но забыл, где спрятал патроны. Со всех сторон стали кричать, и Сантьяго несколько раз бросался то в одну сторону, то в другую, сбитый с толку столькими голосами сразу. Видимо он хотел войти в дом через кухню, но должно быть, вдруг сообразил, что парадная дверь открыта.
– Вот он, – сказал Педро Викарио.
Братья увидели Сантьяго одновременно. Пабло снял с плеча мешок, опустил его на табурет и развернул нож-ятаган. Прежде чем выйти из лавки, оба, не сговариваясь, перекрестились. Тогда Клотильда Армента схватила Педро Викарио за рубаху и закричала Сантьяго, чтобы он бежал, потому что его хотят убить. Её крик был таким пронзительным, что перекрыл остальные.
"Сначала он испугался, – рассказывала мне Клотильда, – потому что не знал, кто кричит и откуда". Но, отыскав взглядом Клотильду, увидал также и Пабло Викарио, который опрокинул её наземь одним толчком и бросился вслед за братом. Сантьяго был меньше чем в 50 метрах от своего дома и побежал к парадной двери.
За пять минут до этого на кухне Виктория Гусман рассказала Пласиде Линеро то, что уже знал весь город. Пласида была женщиной с крепкими нервами и не выказала никаких признаков тревоги. Она спросила Викторию, говорила ли та что-нибудь её сыну и Виктория солгала, не сморгнув глазом, что ещё ничего не знала, когда Сантьяго спускался пить кофе. В этот момент Дивина Флор, мывшая полы в гостиной, увидела, как Сантьяго Назар вошёл в через парадную дверь и по винтовой корабельной лестнице поднялся в спальню.
"Это было сияющее видение, – рассказывала Дивина Флор. – Он был в белом, а в руке нёс что-то, чего я не разглядела как следует, мне показалось – букет роз". Так что когда Пласида Линеро спросила девушку про сына, та успокоила её:
– Он поднялся к себе минуту назад.
Тут Пласида заметила записку на полу, но даже не подумала её поднять и узнала содержание лишь во время общей сумятицы, последовавшей за трагедией, когда кто-то показал ей листок. В дверной проём она увидела братьев Викарио, бегущих к дому. Со своего места Пласида могла видеть близнецов, но собственного сына, бежавшего с другого конца площади, ей видно не было.