о ту зовут Анхелой Викарио и что она младшая дочь сопровождающей её дамы. Байардо проводил женщин взглядом до конца площади. "Славное у неё имя", – заметил он.
Затем снова откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, промолвив: "Когда проснусь, напомните мне, что я собираюсь на ней жениться".
Анхела Викарио рассказала мне, что слышала про этот случай от хозяйки пансиона ещё до того, как Байардо Сан-Роман объяснился ей в любви. "Я очень испугалась", – сказала мне Анхела. Трое из тогдашних жильцов пансиона подтвердили, что случай имел место, остальные четверо точно не помнили. Но все версии сходились на том, что Байардо Сан-Роман и Анхела Викарио впервые встретились во время национального праздника в октябре, когда Анхеле было поручено объявлять выигрышные номера благотворительной лотереи. Байардо Сан-Роман подошёл к барабану, встал справа от стола с призами, глядя на томную барышню, от головы до пят закутанную в траурные одежды, и спросил, сколько стоит патефон с перламутровой инкрустацией – главная ярмарочная приманка. Та отвечала, что патефон не для продажи, а только для розыгрыша. "Так ещё лучше. Проще, да и дешевле", – сказал Байардо.
Анхела призналась мне, что Байардо удалось её удивить, но по причинам, противоположным любви. "Я ненавидела заносчивых людей, но таких замашек никогда не встречала. Я ещё подумала, что он не из наших". Её досада лишь усилилась, когда на зависть всем объявили счастливого обладателя патефона, и им действительно оказался Байардо Сан-Роман. Она представить себе не могла, что он, ради того лишь, чтобы произвести на неё впечатление, скупил все номера лотереи.
В тот вечер, вернувшись домой, Анхела Викарио нашла там патефон, завёрнутый в подарочную бумагу, перевязанный лентой из органди. "Я так и не выяснила, как он узнал, что это был мой день рождения", – рассказывала Анхела. Ей стоило труда убедить родителей в том, что она не давала Байардо Сан-Роману ни малейшего повода делать ей такой подарок, тем более таким образом, что это ни для кого не прошло незамеченным. Братья же Анхелы, Педро и Пабло повезли патефон обратно в гостиницу прежнему владельцу с таким шумом, что не было никого, кто видел бы, как патефон прислали в подарок, и никого, кто бы не видел, как подарок возвращали.
Единственным, чего не приняла во внимание семья, было неотразимое обаяние Байардо Сан-Романа. Близнецы появились дома лишь на рассвете следующего дня пьяными в дым, снова таща с собой патефон и в придачу – Байардо Сан-Романа, чтобы продолжить гульбу.
Анхела Викарио была младшей дочерью в бедной семье. Её отец, Понсио Викарио был из бедных ювелиров и сгубил своё зрение над золотыми безделицами, стараясь сохранить репутацию мастерской. Пурисима дель Кармен, её мать, была школьной учительницей пока окончательно и бесповоротно не вышла замуж. Её смиренный и даже забитый вид хорошо скрывал непреклонность характера. "Она была похожа на монахиню", – вспоминала Мерседес Барча. Пурисима с такой жертвенностью посвятила себя мужу и воспитанию детей, что порой можно было забыть о её существовании. Две старшие дочери вышли замуж очень поздно. Кроме близнецов была ещё средняя дочь, умершая от лихорадки; носить траур по ней семья продолжала и через два года после смерти – облегчённый в доме, но строгий на улице. Братьев Викарио растили мужчинами. Сестёр готовили к замужеству. Они вышивали на пяльцах, шили на машинке, плели кружева, стирали и гладили, умели делать искусственные цветы, печь пирожные и сочинять свадебные приглашения. В отличие от своих молодых современниц, предавших забвению культ смерти, все четыре сестры были мастерицами древнего искусства ухаживать за больными, утешать умирающих и обряжать усопших. Единственным, что ставила им в упрёк моя мать, была привычка причёсываться перед сном. "Девушки, – говорила она, – не причёсывайтесь на ночь, чтобы не тонули моряки". За исключением этого недостатка, по её мнению, не было девушек, воспитанных лучше. "Они совершенство, – слышал я часто от неё. – Любой мужчина будет счастлив с ними, потому что они воспитаны так, чтобы страдать всю жизнь". Однако мужьям двух старших сестёр было сложно преодолеть их оборону, поскольку они всегда и всюду ходили вместе, устраивали вечеринки с танцами, на которые приглашались одни женщины, и были склонны подозревать мужчин в неблаговидных намерениях.
Анхела Викарио была самой красивой из четырёх сестёр, и моя мать говорила, что родилась она как великие королевы прошлого – с пуповиной, обёрнутой вокруг шеи. Но её облик был смиренным, а робость и боязливость указывали на неясное будущее. Я видел её год за годом, приезжая на рождественские каникулы, и каждый раз Анхела казалась всё более и более незаметной и блёклой в окне своего дома, у которого она сидела, мастеря искусственные цветы и напевая вальсы с незамужними соседками. "Она сама как бумажный цветочек, – говорил мне Сантьяго Назар, – твоя дурочка-кузина". Однажды, незадолго до того, как Анхела надела траур по сестре, я впервые встретил её на улице в дамском платье с завитыми волосами, и едва смог поверить, что это была именно она. Но это видение было мимолётным: её душевная вялость с годами только возрастала. И когда Байардо Сан-Роман захотел на ней жениться, многие решили, что чужак решил вероломно подшутить.
Семья Анхелы не только не приняла предложения всерьёз, но даже стала насмехаться. За исключением Пурисимы Викарио, которая поставила Байардо Сан-Роману условием удостоверить свою личность. До тех пор о нём ничего не было известно. Для нас его история начиналась с момента, когда он сошёл с парохода, разряженный как актёр; а он был так скрытен во всём, что касалось его происхождения, что самые дикие предположения не казались невероятными. Заговорили о том, что он был главарём банды, разорявшей селенья и сеявшей ужас в Касанаре; что он беглый каторжник из Кайенны, и что его видели в Фернамбуко, где он зарабатывал на жизнь трюками пары дрессированных медведей; что он нашёл остатки испанского галиона, гружённого золотом, в Проливе Ветров. Байардо Сан-Роман положил конец домыслам самым простым способом: привёз свою семью в полном составе.
Семья была из четырёх человек: отца, матери и двух заполошных сестёр. Они прибыли на "Форде" модели "Т" с правительственными номерами, чей клаксон взбудоражил улицы городка в одиннадцать утра. Мать, Альберта Симонс, громадная мулатка с Кюрасао, всё ещё мешала кастильскую речь с папьяменто; в молодости она была объявлена первой из двухсот лучших красавиц Антильских островов. Перезрелые сёстры напоминали двух беспокойных кобылиц. Но главным козырем был отец: генерал Петронио Сан-Роман, герой гражданских войн минувшего века, один из славнейших деятелей консервативного режима, обративший в бегство полковника Аурелиано Буэндию в сражении при Тукуринке. Моя мать была единственной, кто не пошёл с ним поздороваться, узнав, кто он. "Мне казалось, что это очень хорошо, что они женятся. Но это одно дело, а другое дело – подать руку человеку, который велел стрелять в спину Херинельдо Маркесу", – объясняла она. Как только генерал высунулся в окно автомобиля, чтобы помахать горожанам своей белой шляпой, его узнали, благодаря портретам. На нём был льняной костюм соломенного цвета, сафьянные ботинки со шнурками крест-накрест и двойной лорнет, державшийся на переносице золотыми зажимами, прикреплёнными к часовой цепочке, продетой в петлицу жилета. На лацкане полковник носил медаль за храбрость и опирался на трость с набалдашником, украшенным государственным гербом. Он первым вышел из автомобиля, с ног до головы покрытый горячей пылью наших скверных дорог, и стоило лишь ему появиться из кабины, как все сообразили, что Байардо Сан-Роман женится на ком пожелает.
Дело было лишь в том, что Анхела Викарио не хотела идти за него. "Он казался слишком уж благородным для меня", – сказала она мне годы спустя. Кроме прочего, Байардо даже не попытался добиться благосклонности Анхелы, притом, что очаровал её семью своим богатством и обаянием. Анхела Викарио так и не смогла забыть ужаса той ночи, когда родители и старшие сёстры с мужьями, собравшись в гостиной, силой навязали ей обязательство выйти замуж за человека, которого она едва успела разглядеть. Близнецы держались в стороне. "Мы решили, что это всё дела женские". Решающим доводом родителей стало то, что известная скромностью и смирением семья не имеет права отвергать такой подарок судьбы.
Анхела Викарио едва осмелилась намекнуть на неполноту счастья без любви, но мать оборвала её единственной фразой: "Стерпится – слюбится".
В противоположность тогдашним помолвкам, длинным и церемонным, помолвка Анхелы длилась лишь четыре месяца, из-за спешки, проявленной Байардо Сан-Романом. Она не стала ещё короче, поскольку Пурисима Викарио настояла, чтобы дождались окончания семейного траура. "Однажды вечером он спросил меня, какой дом мне больше всего нравится, – рассказала мне Анхела Викарио. – Я ответила, не зная, зачем он спросил, что самый красивый дом в городе – кинта вдовца де Сиуса". Я бы сказал то же самое. Этот дом стоял на холме, открытом ветрам, с террасы виднелись бескрайние райские просторы, покрытые фиолетовыми анемонами, а в ясные дни можно было разглядеть сияющий карибский горизонт и океанские лайнеры, везущие туристов из Картахены. В тот ж