Прежде всего скажем о грубости, проявленной им по отношению к господину Герардо да Корреджо. Поскольку он был человеком знатным и поставленным на большой высоте (недаром он был подеста города Пармы), и поскольку он почтительно пришел с рыцарями навестить Илию, тот должен был подняться с места перед ним, и таким образом он также оказал бы ему честь. Ведь честь принадлежит не столько тому, кому она оказывается, сколько, и даже более, – тому, кто ее оказывает. Об этом-то и не подумал брат Илия и потому проявил грубость. Патеккьо[418] в книге «Досады» говорит о таких людях:
Сей господин Герардо да Корреджо был высокого роста, хорошего телосложения, скорее худощавый, чем полный; он был рыцарем смелым и опытным в войне. Я его видел дважды в должности /f. 247d/ пармского подеста: первый раз – когда я вступил в орден, затем – когда Парма восстала по низложении Фридриха. Он был близким и закадычным другом брата моего Гвидо де Адам из ордена братьев-миноритов. Он был также отцом господина Гвидо да Корреджо и господина Маттео; оба брата много раз занимали должность подеста. Один из них, а именно господин Гвидо, был рыцарь-вояка и обучен был ратным премудростям. Женой у него была дочь господина Гиберто да Дженте, по имени Мабилия, от которой у него были сыновья и дочери. Другой же, а именно господин Маттео, был рыцарем благоразумным, детей у него не было, кроме одного незаконнорожденного сына.
Далее, в то время, когда я вступил в орден братьев-миноритов, господин Танкред Паллавичини, аббат обители святого Иоанна Пармского, человек любезный и щедрый, доброго имени, святой и честной жизни, послал с одним селянином подарок брату Илии, генеральному министру: через плечо у селянина была перекинтута палка, а на ней спереди – каплуны, сзади – цыплята, предназначенные на ужин для Илии и его братии. А дело было в четверг, и подеста был там, и я в мирской одежде, и я видел все это; в тот вечер после ужина меня приняли в орден; и хотя я хорошо поужинал в отчем доме моем, тем не менее братья в тот вечер привели меня в больничный покой и еще раз отменно накормили; а по прошествии времени они дали мне капусту, которой мне надлежало питаться все дни моей жизни; а я и в миру никогда не ел капусты, более того, я питал к ней такое отвращение, что не ел даже мяса, сваренного в ней. И позже я вспомнил /f. 248a/ слова Илии, которые он любил повторять:
И еще, Иов 6, 7: «До чего не хотела коснуться душа моя, то составляет отвратительную пищу мою».
Далее. Брат Илия имел обыкновение говорить иносказательно. И когда господин Герардо, подеста города Пармы, спросил его, куда он направлялся и зачем, он ответил, что его тащили и погоняли. Его тащил император, а погонял посылавший его папа. Иными словами, он хотел сказать, что ходил от одного своего друга к другому. И слушатели расценили это слово как весьма мудрое, в соответствии с тем, что написано, Сир 13, 28–29: «Заговорил богатый, – и все замолчали и превознесли речь его до облаков; заговорил бедный, и говорят: "это кто такой?" И если он споткнется, то совсем низвергнут его». Но говорится, Сир 37, 23–24: «Иной ухищряется в речах, а бывает ненавистен, – такой останется без всякого пропитания; ибо не дана ему от Господа благодать, и он лишен всякой мудрости». То же, Притч 26, 9: «Что колючий терн в руке пьяного, то притча в устах глупцов». Это подобно тому, как некоторые на вопрос: «В каком виде вы хотите яйца?» – отвечают, что хотят их, как они есть. Сказать так, по их разумению, означает, что они либо не голодны, либо никоим образом не хотят яиц. А могли бы они говорить просто, как и надлежит набожным людям, ибо, как говорит Мудрец, Притч 3, 32: «С праведными у Него общение», то есть у Бога. То же, Сир 20, 6–7: «Иной молчит, потому что не имеет, что отвечать; а иной молчит, потому что знает время. Мудрый человек будет молчать до времени; а тщеславный и безрассудный не будет ждать времени». То же говорится ниже: «Притча из уст глупого отвра/f. 248b/тительна, ибо он не скажет ее в свое время» (Сир 20, 20). Поэтому говорит Мудрец, Еккл 8, 5–6: «Сердце мудрого знает и время и устав; потому что для всякой вещи есть свое время и устав». То же, Еккл 3, 1: «Всему свое время, и время всякой вещи под небом». То же, Сир 27, 12: «Среди неразумных не трать времени». То же, Сир 32, 9–13: «Говори, юноша, если нужно тебе, едва слова два, когда будешь спрошен, говори главное (здесь «главное» ставится вместо цели. – Прим. Салимбене). Среди многих будь словно незнающий и слушай молча и вместе с тем спрашивая; среди вельмож говорить не дерзай, и в присутствии старцев много не говори». То же, Притч 17, 28: «И глупец, когда молчит, может показаться мудрым, и затворяющий уста свои – благоразумным».