Я в самом деле не знал, что мать Светланы — Надежда Аллилуева — застрелилась. Сталин долго не мог поверить, что я впервые слышу об этой ужасной истории. Убедившись после сорокаминутных расспросов, что я понятия не имел о его семейной трагедии, Иосиф Виссарионович сказал: „Светлана уже получила свое. Тебе тоже полагается, но ладно… Езжай обратно, учись и не совершай больше таких необдуманных поступков!” Меня снова накормили и отправили в Ленинград».
(Из рассказа С. Гегечкори — сына Л. Берии.)
«Много сил и настойчивости Василий потратил на создание хоккейной и футбольной команд. С хоккеистами он достиг высот, они неоднократно становились чемпионами страны… Футболистов пришлось собирать, как говорится, с миру по нитке. Игроков искали везде, даже в тюрьмах. Например, Виктор Федоров и Сергей Коршунов отбывали срок (3 года за хулиганство), но Васе удалось их освободить из тюрьмы. В Москве им жить запрещалось, и поэтому жили они на нелегальном положении в Серебряном бору на одной из дач. В. Федоро ва однажды прихватили агенты Л. Берии и отправили в Бутырку. По приказу Василия адъютант В. Полянский с взводом автоматчиков отправился в тюрьму и силой освободил В. Федорова…
В последние годы тренером команды ВВС по хоккею и футболу был Всеволод Михайлович Бобров — великий наш хоккеист, футболист и тренер. Во всех этих ипостасях сразу, в комплексе, такого спортивного подвига пока никто не повторял, да и вряд ли это возможно в обозримом будущем. Помимо своего таланта он обладал очень сильным характером, был самолюбив и хорошо знал себе цену.
Он долго ухаживал за знаменитой конькобежкой Риммой Жуковой — чемпионкой и рекордсменкой мира, но она по какой-то причине отвергла его предложение выйти за него замуж. В 1954 году Бобров женился на популярной опереточной звезде Татьяне Саниной, но та ему изменяла со своим собратом по дуэту Н. Феоной. Бобров это подозревал и однажды, будучи тренером футбольной команды ЦСКА, не улетел с игроками на игру в Киев, а неожиданно явился домой и застал жену в дуэте уже в постели. После этого Н. Феона долго в артисты не подходил, долго лечился и безвременно почил на Ваганьковском кладбище. С Т. Саниной пришлось развестись, но та разменяла великолепную квартиру Боброва у метро «Сокол»…
Тренировались и жили футболисты (как, впрочем, и многие другие спортсмены ВВС других видов спорта) в Подмосковье в санатории ВВС МВО — «Марфино».
Этот великолепный комплекс В. Сталин отвоевал у правительственных структур для личного состава округа. Дворец и все окружающее его поместье — великолепный парк с вековыми липами, архитектурными ансамблями, беседками для уединений, а самое главное, на мой взгляд, огромный рукотворный пруд с насыпными островами посредине. Пруд был соединен с рекой, через которую были перекинуты два средневековых каменных моста. Когда-то Петр I подарил это имение своей фаворитке графине Паниной.
Во время 1947–1952 гг. это изумительное творение зодчества и русского народа было реставрировано по приказу В. Сталина. Усадьба по его настоянию была передана в ведение авиации Московского округа (ВВС МВО). Была проведена полная и скрупулезная реставрация дворца, фонтанов, эспланады с каменными лестницами, арочных каменных мостов. Одним словом, этот санаторий ВВС МВО стал сказочным уголком для летчиков, специалистов авиации и их семей, всего личного состава округа. Путевки выдавались бесплатно.
Для В. Сталина в отдельном месте на уединенном берегу пруда был построен одноэтажный деревянный, оригинальный, очень уютный, на склоне откоса, выходящего к самой воде (можно было прыгать в воду из окна), домик. Но сам «хозяин» был в этом «гнездышке» лишь однажды. А так предоставлял право там отдыхать своим друзьям, которые этого хотели. Я знаю, что в этом доме отдыхали комдив из Кубинки генерал П. Чупиков, член Военного совета ВВС МВО В. Федоров (со своей любовницей — знаменитой певицей Большого театра Л. Масленниковой), Всеволод Бобров, заместитель командующего и его друг Борис Морозов. Короче говоря, «Марфино» — это был райский уголок, созданный В. Сталиным для личного состава авиации своего округа. Кому когда-либо пришлось там побывать во времена командования округом генерала Сталина, запомнят, по-моему, эти дни навсегда».
(Из воспоминаний В. Полянского, сына порученца генерала В. Сталина.)
«Со стороны они с Капитолиной, наверное, еще выглядели счастливой парой. Молодая женщина в ослепительно белом платье, солнечное небо, синие воды Рицы под стремительным скутером — все это радовало Василия. Он мог часами носиться на скутере, обожал быстрый полет на волнах.
Капитолина научила его кататься на акваплане. Это прообраз водных лыж, где вместо двух лыжин — одна доска. А вместе с ним обучила этому искусству и его друзей маршалов авиации Жигарева и Савицкого, отца будущей космонавтки».
(Л. Тархова, «Заложники Кремля», 1998 г.)
«…видно, были в нем заложены какие-то недобрые гены, если, повзрослев, он стал таким — деспотичным, мстительным, привыкшим жить на широкую ногу, всеми командовать».
(Е. Савицкий, дважды Герой Советского Союза, маршал авиации, лауреат Ленинской премии, заслуженный военный летчик СССР.)
«Часто бывали у родителей Валя Серова, с которой мать дружила, и Константин Симонов, Людмила Целиковская и Войтехов, Козловский с Сергеевой, Роман Кармен с известной московской красавицей Ниной Орловой, Каплер, Бернес, Николай Крючков. Плисецкая не пишет в своей книге, как, опаздывая на репетицию, звонила от отца:
— Я не приеду… Звоню с дачи Сталина…»
(Из воспоминаний А. Бурдонского.)
«Раз прихожу домой — сидят Савицкий и Василий. Выпивши. Спрашиваю: „Шалили без меня?” Василий засмеялся и рассказал, как прямо из театра — в балетном костюме и… папахе! — привезли к ним Плисецкую. Я стала корить Савицкого: „У вас такая милая жена… Человек устал после балета, а вы…”»
(Из воспоминаний Капитолины Васильевой.)
«Оставшись наедине со своими мыслями, я предался беспечным размышлениям. „Вот, — подумалось, — танец маленьких лебедей где бы исполнять — на облаках!..” И представил вдруг на миг сцену Большого театра, известную балерину, и тут что-то меня смутило. „Как ведь, однако, долго танцует она… Что и говорить, — рассуждал я про себя, — разные там фуэте, антраша выполняет мастерски. Но среди других «лебедей», юных да расцветающих, положа руку на сердце, слишком ли смотрится?..”
Я летал на всех типах истребителей, летал без скидок на возраст. Но теперь летать мне постоянно мешала та мысль — о сцене. Известная балерина стала чуть ли не моим кровным врагом! Я уже не мог смотреть даже телепередачи с ее участием. А о «сцене» напоминало то одно, то другое.
Раз попалась в руки книга о жизни Льва Толстого в Ясной Поляне. Люблю Толстого. Но читаю письмо Льва Николаевича — и опять о своем…
„…Ты описываешь свою жизнь в жидовском местечке, и, поверишь ли, мне завидно. Ох, как это хорошо в твоих годах посидеть одному с собой, с глазу на глаз, и именно в артиллерийском кружку офицеров, — пишет он брату жены Софьи Андреевны. — Не много, как в полку, и дряни нет, и не один, а с людьми, которых уже так насквозь изучишь и с которыми сблизишься хорошо. А это-то и приятно, и полезно… Я очень счастлив, но когда представляешь себе твою жизнь, то кажется, что самое-то счастье состоит в том, чтоб было 19 лет, ехать верхом мимо взвода артиллерии, закуривать папироску, тыкая в пальник, который подает 4-й № Захарченко какой-нибудь, и думать: «Коли бы только все знали, какой я молодец!..»”
Что говорить, всякое счастье, даже боевое, — удел молодости. Оно любит баловать молодежь. Ведь победа немножко тоже женщина…»
(Е. Савицкий, «Я — „Дракон”. Атакую!..»)