Хасбулатов хорошо понимает смысл политической интриги, которую ведет против него Бурбулис. Хотя, возможно, я несколько преувеличиваю. Он видит конечную цель интриги, но не вникает в детали — как это делается.
Действия Бурбулиса, Шахрая небезупречны прежде всего потому, что каждый из них утратил весомый авторитет в депутатском корпусе, кстати, в определенной степени в силу ошибочного анализа ситуации. Чрезмерно упрощая задачу, плененные чувством личной неприязни к спикеру, и тот, и другой переоценили свое «я» и недооценили «я» Хасбулатова.
Предрасположенность к политическому маневру у Сергея Шахрая была замечена ещё в парламенте. Для юриста, занимающегося политикой, это скорее профессиональное поведение, нежели порок. Но когда успехи двух достаточно преуспевающих в этой роли людей плюсуются, количество неминуемо перешагнет черту дозволенного. В данный момент эти два человека союзники, их объединяет общая нелюбовь к Хасбулатову, который своей грубостью объединил двух не доверяющих друг другу людей. Он не единожды высмеивал и оскорблял и того, и другого. Вирус вождизма уже заразил спикера. Умный, коварный и дальновидный поступил бы иначе. Он непременно бы развел этих людей, попытался если и не сделать одного из них своим союзником, то, по крайней мере, не превращать его в злейшего врага.
Спикер совершил то, что трезвые и профессиональные политики не совершают. Особую остроту случившемуся придал факт, когда спикер высказался принародно, и не где-нибудь, а на пресс-конференции, созванной им наспех, в маниакальном стремлении немедленно ответить на выпад, сделанный в его адрес командой Бурбулиса. Конфликт разрастался на глазах.
Хасбулатов начал действовать, проявив при этом завидную активность. Уязвимость исполнительной власти была очевидной, у «яйцеголовых» отсутствовал практический опыт — выходцы из научных кругов, игроки второй линии. А в итоге плохо скрытая кастовость правительственной команды. Отсюда и возрастная солидарность (к власти пришли 35-летние), они готовы уважать шестидесятников, они все вынырнули из-под крыла Абалкина, Петракова, Богомолова, Аганбегяна — оппозиционного ядра иных возрастных кондиций: вызревшего внутри режима, но вызревшего уже на ступенях привилегированных. Даже Явлинского, практически их сверстника, ставшего началом, но опаленного привязанностью Горбачева, а значит не своего, можно считать предтечей гайдаровской волны. Они готовы уважать мэтров, не уставать их благодарить за преподанные им, молодым и безусым, жизненные и теоретические уроки, но делить с ними власть они не собираются. Они засиделись в ассистентах, хватит! Они осознают, что превысили, непозволительно молодыми дерзнули посягнуть на власть и стали властью. Но это, как говорится, не их каприз так время распорядилось.
Спикер почувствовал ситуацию и стал перетягивать институтскую элиту, вчерашних мэтров в свой лагерь, делал он это осторожно, понимая, что большинство из названных входили в круг консультантов Президента. Но одно дело Президент, демонстрирующий лояльность к научной экономической элите, другое дело Гайдар — прагматик, рискнувший начать дело, прекративший нескончаемую череду разговоров о реформах и не желающий, чтобы его вчерашние учителя усыпили Президента предостережениями, опасениями, сомнениями. Стоит ли ориентироваться на Запад или не стоит? Какой экономической школе отдать предпочтение? Привлечь в качестве консультанта Джефри Сакса или ориентироваться на Оксфорд и не спешить с Гарвардским университетом? Мэтры сделали сомнения своей профессией.