Когда забрезжил рассвет и день 20 августа наступил, мы поняли, что пропасть, в которую нас должны были вот-вот столкнуть, чуть отодвинулась. Должна была материализоваться работа, совершенная 19 августа, и вслед за тем напряженные ночные бденья. Проявился рисунок, контур сопротивления. Первое — это действующая центральная власть России — она оплот сопротивления. Решительно настроенный Президент, действующий парламент, работающее правительство. Указы Президента, признающие любые действия ГКЧП как антиконституционные, а его организаторов — государственными преступниками. Пакет указов Ельцина, перехвативших управленческую инициативу у заговорщиков. Второе — расширение информационного поля любыми средствами. Достаточно заметить, что свое первое выступление из блокированного Белого дома Президент делал в записи, которая распространялась кассетами и перебрасывалась в регионы с поездными бригадами, самолетами, их увозили с собой примчавшиеся в Москву демократы. И там, преодолевая сопротивление теперь уже местных ГКЧП, это выступление выходило в эфир.
Два дня и три ночи в Белом доме работала команда радиолюбителей. Оборудование в Белый дом было доставлено ночью с 19 на 20 августа. Я предложил вести эфир на двух языках, русском и английском. Нужен был блестящий переводчик-синхронист. За ним поехали тоже ночью. Спорили, нужна охрана или достаточно просто машины. Не буду говорить, как организовывалась эта работа в одной из комнат на шестнадцатом этаже. Надо было сделать все, чтобы о событиях в Москве узнал мир. Мы выяснили, что на земле где-то 50 млн. радиолюбителей. Это уникальное сообщество фанатов.
Один эпизод, который меня потряс. Где-то в два часа ночи, во время очередного сеанса, мы услышали ответ: «Борт 60–14 слышит вас. Повторите информацию. Борт 60–14 слышит вас!» Не знаю почему, но в этот момент я едва не заплакал. Я совершенно по-иному увидел работу этих ребят. Только что сообщили, что штурм назначен на три часа ночи, до этого срока оставалось 40 минут. Представляют ли эти ребята, как поступят с ними, когда возьмут Белый дом? Существовали факты, которые приходилось скрывать.
К августу мы уже несколько месяцев осваивали новое помещение на 5-й улице Ямского Поля. Раньше там помещался Уралсибстрой. Не без помощи Ивана Силаева мы вытеснили оттуда строителей. Здание мы выбрали не случайно, оно находилось напротив издательства «Правда». Партия о себе умела заботиться, о своей газете тоже. Все коммуникационные подводки там уже были. Следовало протянуть соответствующие линии на незначительное расстояние — и проще, и дешевле. Да и сам Уралсибстрой считался не бедным министерством и с точки зрения связи о себе позаботился. Строили-то не в Москве, а за Уралом, так что без связи — никак. Реконструкцию здания, неприспособленного к телеэфиру, мы проводили негласно. Политическая обстановка накалялась, и я считал, что будет разумнее, если о наших сверхсрочных работах будет знать как можно меньше людей. Нашей конспирации помогала ещё и вездесущая российская безалаберность. В то время Министерство связи Союза, которое видело свою главную задачу, чтобы перекрыть кислород слишком часто открывавшему рот Минсвязи республики, уже плохо управляло ситуацией. Когда руководство ГКЧП спросило у тов. Кравченко, а он в свою очередь спросил у Минсвязи, могут ли Российское телевидение или радио вести откуда-либо эфир, кроме как из студий, расположенных в «Останкино», им твердо ответили — нет. Нельзя сказать, чтобы кто-то кого-то обманул. Если закрыть глаза на политическое кредо большевиков: незнание не освобождает от ответственности, — то все сказанное было правдой.