После референдума - а его итоги оказались достаточной неожиданностью практически для всех сил - Президент, его окружение продумывали собственные действия в ответ на контрнаступление оппозиции, связанное с возможным неодобрением экономической политики Президента. То, что это наступление начнется уже на следующий день, сомнений не было. Похожий вариант действий разработала непримиримая оппозиция, но уже из расчета собственных интересов. Она готова была примириться с положительным ответом на вопрос о доверии Президенту, ибо главным и ключевым для атаки был, конечно, момент несогласия с экономическими реформами. Непримиримые считали дело сделанным. Они понимали, что массовое неприятие экономического курса Президента дает им достаточную фору на внеочередных выборах. Вопрос о доверии экономической политике Президента, его включение в опросные листы, оппозиция считала своей громадной победой, одержанной на IX съезде. И здесь оппозиция была права. Голосование избирателей по этому вопросу ничего утешительного для Ельцина не предвещало. Именно появление этого опроса сделало непримиримых в одночасье сторонниками досрочных выборов депутатского корпуса и Президента. Надо отдать должное оппозиции, она неплохо провела весь 92-й год. Постепенно наращивалось давление на Президента на всем пространстве, которое удерживала исполнительная власть. По нарастающей - VII-VIII, а затем IX съезд (с пусть не удавшимся импичментом, не хватило 50 голосов) практически завершил эволюцию съезда в сторону агрессивного консерватизма. Съезд перестал существовать как среда, воспринимающая Президента. Демократы сначала потеряли парламент (Хасбулатов, используя механизм ротации, оттеснил демократов), а затем, уже как следствие, мы никуда не уйдем от своего прошлого, и съезд, избранный на 85 процентов из членов КПСС. Успех 1990 года мог остаться в демократическом поле, естественно, не в стопроцентном исчислении, а хотя бы в заявленном первоначально - 35 процентов демократически настроенных депутатов. Это постоянство могло быть сохранено при пусть малых, но осязаемых удачах реформы. И второе, не менее важное, - максимальная устроенность этих 35-40 процентов в структурах власти. На том, первом этапе, сразу после августа 1991 года, бесспорным кадровым ресурсом могли оказаться и депутаты союзного парламента, избранные от России. Здесь предстояла кропотливая селекционная работа. Увы, все это осталось благими пожеланиями. К апрелю 1993 года демократическое съездовское ядро едва насчитывало 20 процентов. Столь необходимая треть была потеряна безвозвратно. Оппозиция имела обнадеживающие перспективы. К сказанному следует добавить перманентный раскол, характерный для демократов первого и второго призыва. Демократические суждения, декларации существовали как некая настроенческая субстанция, поветрие, не завязанные в чисто государственных структурах. Демократия в России всегда существовала на общественных началах, как некая пикантная приправа, дань модности. И вот, когда им суждено было стать властью, демократы перенесли этот навык оппозиционной необязательности в плоть управления и очень скоро парализовали его.
СКОЛЬКО СТОИТ СТРАХ
Россия - непредсказуемая страна, измученная недостижимостью светлого завтра, а 75 лет жизни общества - это нескончаемая погоня за будущим, способным осчастливить нас, она пустилась в новое плавание, погрузив на корабль скарб, но при этом забыв лоцию. Для коммунистов страшна утрата постов, но неизмеримо более страшен факт безболезненного, в масштабах общества, отказа от мировоззрения, мироощущения, характера поведения, именуемых в повседневности социалистическим образом жизни. Странности референдума в том и заключаются: реформы не дали ощутимых результатов, но даже в их уродливом воплощении большинство активного общества почувствовало некую, пусть непознанную, реальность другой жизни. И здесь ответы на очень многие вопросы. Разумеется, принизить в случившемся роль средств массовой информации было бы неразумным, но и утверждать, что Президент узурпировал телевидение, радио и газеты, по меньшей мере - жить в мире иллюзий. Все средства массовой информации призывали к переизбранию депутатского корпуса: левые, правые, центристы, либералы - все. Казалось, в этой связи уточнение: от списочного состава или от состава участвующих в голосовании - не остановит избирателей. Однако итог голосования оказался другим. Именно в силу этой, казалось бы, нелогичности поведения общества демократы угодили в ловушку. Не дав согласия на перевыборы ни президента, ни депутатов, сограждане проявили осторожность.
Итак, на референдуме демократы отстояли президента, но, не просчитав нежелательного результата, напоролись на собственный энтузиазм. В городах, где они были более весомы, население проголосовало за переизбрание парламента. Оппозиция тотчас подала голос - вот и пусть переизберут демократов, которые и депутатствовали в этих городах. Еще дышали, ещё переживали, ещё самовосхищались несбыточными итогами референдума и, как положено демократам, поспешно воздвигали обелиск собственным победам. А в это время в коридорах власти уже сверлили воздух холодные сквозняки.
P.S. ИЗ МОЕГО РАЗГОВОРА ПО СПЕЦСВЯЗИ
С ВИЦЕ-ПРЕМЬЕРОМ ШАХРАЕМ
26 июня, 10.40 утра (суббота)
- Как ты оцениваешь разоблачения, сделанные в парламенте Макаровым заместителем Генерального прокурора?
Шахрай:
- Они допустили ошибку и дали нам шанс.
- Ты хочешь сказать: они поторопились? Но их можно понять - переходят в наступление при нехватке сил не когда нужно, а когда возможно.
Шахрай:
- Дело не в том, раньше или позже. Можно ли вообще переходить в наступление на участке, именуемом коррупцией и преступностью, таким вот громогласным образом?!
- Это их стиль. Руцкой и его одиннадцать чемоданов, заполненных документами.
Шахрай:
- Наверное, ошибку они совершили именно тогда. Это шаг был обусловлен интересами политической борьбы, преподнесен как товар, как некий компромат, должный разрушить авторитет Президента, его команды в пользу вице-президента и его окружения. Поставлен знак равенства. Истерика Руцкого лишила всех, и правых, и левых, каких-либо надежд в борьбе с коррупцией. Отныне любые шаги в этом направлении всей этой коррумпированной сволочью неминуемо будут преподноситься как происки политиков, которые рвутся к власти либо хотят удержать власть! А речь будет идти об очевидных обнаглевших ворах и жуликах. Пока этим занимался вице-президент, а шаг его был чисто политическим, мы могли его осуждать, но и понять могли. Политик ведет себя как политик. Не очень умный, непрофессиональный - тут уж ничего не поделаешь, какой есть. Решил коррупцию использовать себе во благо, дурак. Однако втянули его в этот процесс структуры сугубо профессионально-правовые. А прокуратура, вместо того чтобы немедленно отсечь притязания политиков на свой корыстный интерес, "заглатывает приманку" и выборочно начинает дискредитировать ключевые фигуры, противостоящие оппозиции. И таким образом принимает сторону не права, а политики.
- Ты считаешь, что есть основания обвинить прокуратуру в умышленном стремлении дезавуировать ситуацию, сделать борьбу с коррупцией невозможной? А если учесть, что на должность главного антикоррупционера выдвинута достаточно специфическая фигура Андрея Макарова, - я уже не помню, как это называется - управление или комиссия по борьбе с преступностью, - то это ещё и дискредитация нового лица заблаговременно.
Шахрай:
- Похоже, что тот, другой, Макаров, действует осознанно. Он не может недопонимать сущности игры, которая затеяна с его участием. Как и того, что после подобных сверхполитических шагов на борьбе с коррупцией будет поставлен крест. Куда ушли партократы, партийные функционеры? Они ушли в сферу коммерции и бизнеса. Начавшие эту атаку не исключают, что обвинения в адрес Шумейко, Полторанина, Гайдара не более чем шумовой эффект, осуждение неугодной им власти, при существовании которой воровали и обогащались не их сторонники, а их противники. Что же касается названных персоналий - я сомневаюсь в их причастности. Слишком много крика. Это, как правило, первое свидетельство об отсутствии значимых улик. Скандал создает возможность тем, кто подкупает и перекупает, сыграть в борьбе за чистоту идеи, а если ситуация изменится и прозвучат ответные обвинения, они так и скажут: "Обвинения в наш адрес сфабрикованы. Обычная политическая месть тех, кого мы обвинили в мздоимстве и коррупции". Вот что внушается обществу.