Трудилась и вся страна. С января 1939 года до начала войны военно-воздушные силы получили 17745 боевых самолетов. Начался новый этап развития авиации, а с ней и разработка теории оперативного искусства, тактики. Тогда выходят в свет книги «Воздушная армия», «Воздушная война», «Основы общей тактики военных воздушных сил», «Авиация в общевойсковом бою». Военные теоретики отводили авиации большую роль в будущей войне как одному из важных средств достижения целей наступательной стратегии.
Бог весть кто, но надоумили и Василия Сталина учиться — постигать основы командирского мышления. Осенью 1940 года он поступил в Военно-воздушную академию… В то время на лекциях командного факультета предлагали разработки о характере будущей войны, положения по оперативному применению военно-воздушных сил в наступлении, обороне. Все это трактовали с учетом боевых действий в Испании, в районе озера Хасан, реки Халхин-Гол, в операциях на Карельском перешейке. Да оно и понятно: среди слушателей академии было немало участников всех этих боевых дел, и опыт их что-то значил. На Хасане, например, воевал Георгий Зимин, высокий красивый капитан. За мужество, проявленное в боях, отмечен орденом Ленина. Федор Шинкаренко хорошо проявил себя в финской войне — его удостоили звания Героя Советского Союза. В одну из групп входили «испанцы» И. Душкин, В. Клевцов. Они тоже были награждены звездами героев и только что получили введенное в мае воинское звание генерал-майора авиации.
Учебные программы и планы Военно-воздушной академии предполагали стажировки на Черноморском флоте, в Гороховецких лагерях под Горьким — там слушателей знакомили с организацией и тактикой боевых действий сухопутных войск. Изучали в академии и готовившиеся уставы истребительной и бомбардировочной авиации, проект Полевого устава Красной Армии.
Нельзя сказать, что все эти науки слишком увлекали пилотов — здоровых молодых парней. Плановые занятия, консультации, дополнительные часы подготовки продолжались с утра до позднего вечера, и кое-кто из воздушных бойцов уже затосковал по вольным просторам аэродромных полей. Более живо, в горячих спорах с преподавателями академии, проходили занятия по тактике. Тут обстрелянные бойцы решительно высказывали собственные взгляды и соображения на способы ведения боевых действий, ссылаясь на свой боевой опыт. Василий, воздерживаясь от категорических суждений, больше прислушивался и добросовестно отрабатывал законные тройки. Иногда — для поощрения — преподаватели выставляли ему и четверки.
К концу первого семестра слушателям академии было предложено основательно изучить материалы совещания высшего командного состава армии. Совещание это состоялось в декабре. На нем с докладом о характере современной наступательной операции выступил начальник Генерального штаба генерал армии Г.К. Жуков. Всеобщий интерес авиационных командиров вызвал доклад начальника Главного управления ВВС Красной Армии генерал-лейтенанта авиации П.В. Рычагова «Военно-воздушные силы в наступательной операции и в борьбе за господство в воздухе», которое на взгляд 30-летнего главкома могло быть достигнуто как путем уничтожения вражеской авиации в воздушных боях, так и нанесением ударов по авиационным заводам, фронтовым базам, ремонтным органам, складам боеприпасов и авиагорючего. Павел Васильевич Рычагов высказал интересную точку зрения о нанесении массированных ударов по базовым аэродромам противника, обеспечении высадки крупных воздушных десантов во вражеский тыл.
Василий хорошо знал Рычагова. Это он, герой боев в небе Испании, выпустил его в самостоятельный полет на истребителе И-16. Радость полета, ни с чем не сравнимое ощущение свободы — один в бескрайнем небе! — не отпускали, властно напоминая о любимом деле, тревожили душу, и Василий прекратил занятия в академии.
— Потом доучусь! Не время наукой заниматься, да и скучно! — откровенно признался он однокурсникам, уже понюхавшим пороху, и отпросился в Липецк, на курсы усовершенствования авиационных командиров.
Вскоре Василий, уже не просто летун, а будущий командир — человек ответственный за дела и судьбу боевого коллектива, за жизнь каждого летчика, делится с отцом своими тревогами по поводу Липецких курсов:
«Здравствуй, дорогой отец!
Как твое здоровье? Как ты себя чувствуешь?
Я недавно (22, 23-го и половина 24-го) был в Москве, по вызову Рычагова, очень хотел тебя видеть, но мне сказали, что ты занят и не можешь.
Рычагов вызывал меня по поводу учебы. Летать мне тут опять не дают. Боятся, как бы чего не вышло. Он меня вызывал и очень сильно отругал за то, что я начал вместо того, чтобы заниматься теорией, ходить и доказывать начальству о том, что необходимо летать. И приказал об этом вызове и разговоре доложить тебе, но я тебя не видел.