— Сеньор, — сказал [в ответ] коннетабль, — ваше соображение представляется мне весьма добрым, в качестве же средства для сего, как мне кажется, будет добро, коли вы станете представлять сие дело не как тот, кто представляет его впервые, но как дело, кое вы определенно полагаете справедливым и добрым; ибо, коли главною побудительною причиною для вас стала служба Богу, то Ему главным образом вы и должны предоставить решение совета; то же, что подобает вам, это твердо держаться намерения довести то [деяние] до конца с Его милостью и помощью, и то, что сим [людям] из вашего совета вы пожелаете сказать, будет не для того, чтобы они советовали вам насчет того, хорошо ли оно к исполнению или нет, но единственно для того, чтобы вам высказать то для их сведения, и равно для того, чтобы они вам назвали и присоветовали лучшие средства и пути к тому, чтобы сие деяние могло быть завершено. И дабы лучше то устроить, прикажите, чтобы я выступал на совете прежде всякого другого, и я, с милостью Божьей, упорядочу свою речь таким образом, что, после того, как закончу, ни у кого из них не будет причины противоречить нашему намерению.
Королю тот совет был весьма угоден; и он тотчас велел вызвать своих чиновников, коим приказал привести в готовность те вещи, что относились к обустройству (corregimento) помещения, где ему надлежало держать свои советы, каковое было переднею залой, что находится в тех палатах (pacos) Торриш-Ведраш, где размещается часовня; и все было приготовлено так, как подобало превосходству его [Короля] положения, ss., седалище Короля в середине, скамейки же для прочих с одной стороны и с другой.
И день, когда сие должно было начаться, был четвергом, в каковой Король и его сыновья прослушали мессу Святого Духа, отслуженную с великою торжественностью, таким образом, чтобы Его Святая Милость могла бы дать ему [Королю] истинное знание всего того, что они предполагали содеять в том деянии ради Его Святой Службы. И с тех пор повелось у Короля всегда, благочестия ради, слушать подобную мессу каждую неделю в тот день; и не только он, но и все его сыновья соблюдали такой же обычай в своих часовнях до конца своих дней.
ГЛАВА XXVI.
Как Король взял клятву с [членов] совета, и каким образом, и о словах, что сказал он им относительно своего намерения
Когда же настал час, в каковой тот совет должен был состояться, и те сеньоры и фидалгу собрались вместе в той зале, Король, прежде чем заговорить о чем-либо из того, чего желал, сказал:
— Те вещи обыкновенно почитаем мы (soemos haver) за сильные и труднопреодолимые, каковые, вследствие какого-либо события супротив нашей воли, повторяются снова, поскольку привычка к вещам делает ценность их меньшею; и вам также покажется отчасти трудной [для принятия] сия новость, кою я намерен вам изложить; про каковую, быть может, вы сочтете, что она замышлена с недостаточною ответственностью или с каким-нибудь новым подозрением, что возымел я против некоторых из вас, либо, может статься, против всех; что поистине не есть так, напротив — я почитаю вас за добрых, и верных, и любящих мою честь и службу мне, и равно я ведаю, что вы всегда преданно служили мне и советовали. Ибо коли было бы так, что насчет кого-либо из вас я возымел сомнение или подозрение, то вполне мог бы изыскать повод, посредством коего удалил бы его из моих советов; но сие, что я делаю [в данный момент], есть предупреждение (amoestacao), какового требуют вес и величие деяния. И наш Господь Бог, когда состоялось Его преображение на горе Фавор, не почел за дурное предупредить тех троих апостолов, коих, отделив, взял с собою, дабы они хранили секрет небесного того видения, поскольку те трое были главными, коих Он всегда держал, в том, что касалось [Его] человечности, в лоне Своих советов как свидетелей Своих секретов. Посему, прежде чем я что-либо скажу вам о том, ради чего вы были позваны сюда, я желаю, чтобы вы дали соглашение и принесли присягу (facais preito e menagem) в том, что преданно сохраните все вещи, что я в настоящее время вам оглашу, и не передадите их ни одному человеку ни изустно, ни письменно, но будете держаться в стороне от любой возможности и способа, чрез кои какая-либо вещь, к оному деянию относящаяся, могла бы быть узнана или понята.