На средневековой японской гравюре два крылатых тэнгу играли в мяч головой Рокуро-Куби – «Сорвиголовы». Обезглавленное тело тем временем мирно само с собой перебрасывалось в кости. Человеческие.
- Що, нравится? – с явной гордостью спросила Янка, видя, что Роман чуть ли не носом водит по стене со стальными рамами.
- Офигительно! – с искренним восторгом откликнулся Роман, - Ровненькая, ни одной шероховатости! – и он провел по стене пальцем, - Янка, а телефона этих штукатуров у тебя не осталось?
- Рехнулся хлопец на своему ремонте, - поглядев на Романа долгим безнадежным взглядом, заключила Янка и принялась запихивать в рюкзак что-то тяжелое и остро пахнущее смазкой.
Роман пожал плечами – а что он, собственно, такого сказал? – и склонился над полочкой с дисками, в уверенности, что найдет там богатую коллекцию ужастиков. И в полном изумлении обнаружил чинно стоящую рядком подборку из старых советских фильмов и американских комедий 50-х. «Влюблен по собственному желанию» соседствовал с «Как украсть миллион», «Карнавальная ночь» подпирала «Сестру его дворецкого». «Унесенных ветром» здесь не было, и вообще, как понял Роман, не было ни одного фильма, где дело не кончалось бы свадьбой или хотя бы счастливым финальным поцелуем.
Рядом с дисками лежала стопка зачитанных до дыр любовных романов.
Роман глянул на следующую полку… И снова обалдел. Там стояли все «Сумерки» - книги, и фильмы. Но к темным волосам Беллы Свон на обложке шариковой ручкой была аккуратно пририсована пара рожек, а на носу намалевана бородавка. Причем ни лежащие рядом диски с «Дневниками вампиров», ни «Дракула», ни «Блэйд» не были так изуродованы.
- Слушай, если ты так не любишь «Сумерки», зачем смотришь? - удивился Роман.
Янка выхватила коробку с дисками у Романа. Выдвинула ящик шкафчика и вытащила оттуда точно такой же, только чистый вкладыш с изображением Беллы, ее вампира и ее же оборотня. Молча поменяла и вернула коробку на полку. Потом одарила долгим взглядом обезображенное шариковой ручкой лицо вампирской подружки и с силой смяла старую обложку в кулаке.
- Ты начебто хотив до туалету, Ромасыку, - холодно сказала она.
Из туалета Роман выбрался в состоянии глубокой задумчивости. Убираясь с траектории мечущейся Янки, Роман тихонько приткнулся у барной стойки и принялся осмысливать – зачем в санузле нужен диванчик? Особенно неприятного гостя уложить ночевать? А если он там в отместку запрется? Роман запустил руку в модерновую стеклянную вазочку, до краев наполненную толстенькими жаренными семечками. Сплюнул шелуху в тяжелую хромированную пепельницу…
- Ой!
Побледневшая Янка растерянно глядела, как он щелкает семечки.
- Что, нельзя, да? – вскакивая, пробормотал смущенный Роман. Он разжал кулак, ссыпая обратно в вазочку шуршащую черную струйку. - Извини, я не хотел! – да, конфуз, не успел войти, и тут же накинулся на хозяйские семечки. Как с голодного краю.
Янка, похоже, еще более смущенная, схватила вазочку с семечками, засуетилась, вроде как спрятать ее хотела. Потом взяла себя в руки, резко плюхнула вазочку перед Романом, так что часть черненьких зерен просыпалось на барную стойку. Роману показалось, что на глазах у Янки блеснули слезы.
- Що ты, звычайно ж можно, угощайся, пожалуйста! – заливаясь почти морковной краской, пробормотала она, - Я просто не думала, що ты любишь семечки.
- Я могу и обойтись, - Роман на всякий случай отступил подальше от злополучной вазочки.
- Нет, ты ешь, ешь, не стесняйся! Ось, не хочешь здесь, с собой возьми, - и она почти силой всыпала горсть семечек в карман его куртки. – Ну, я все взяла, пишлы! – и все еще полыхая ушами, подхватила рюкзак, и явственно изо всех сил стараясь не смотреть на Романа, рванула к выходу, продолжая при этом раздавать приказания в телефон:
- Привезите пакеты прямо сюды и покладить в холодильник! Я не пытаю вас, скилькы це стоит! Доставьте кровь, а до ранку в мэнэ вже буде чим з вамы розрахуватыся!
Окончательно обалдевший Роман поспешил за ней.
- Надо поторапливаться! – вроде отошедший после недавней ссоры Рико ждал их с уже включенным мотором.