— Да, — ответил он. — Мне неизвестно, где может быть мой первоначальный вариант.
— Ты тот, с кем я повстречался тогда? Тот, кто недавно находился в Амбере? — Да.
— Понимаю. Хотя ты не кажешься в точности таким, как другие, с кем я встречался.
Он протянул руку и сжал мое плечо.
— Я начертал эту вещь, — произнес он, бросив взгляд в сторону Пути, — и я единственный, кто прошел его. Следовательно, я единственный, призрак которого он может вызвать. Кажется, и он рассматривает меня несколько иначе, чем просто с утилитарным вниманием. Мы можем общаться, в известном смысле, и он, похоже, склонен отдавать энергию, необходимую для поддержания моей устойчивости — сейчас уже довольно долго. У нас есть свои собственные замыслы, и наши взаимоотношения кажутся чуть ли не симбиозом. Призраки Пути Амбера и призраки Логруса по натуре куда более эфемерны…
— У меня такое же впечатление, — заметил я.
— …кроме одного, которому ты помог, за что я тебе признателен. Он теперь под моей зашитой, столько, сколько понадобится. — Отец отпустил мое плечо, затем добавил: — Я еще не был должным образом представлен твоему другу.
— Извини, я растерялся… Люк, позволь представить тебя моему отцу, Корвину из Амбера. Сэр, Люк, собственно, известен как Ринальдо, сын твоего брата Брэнда.
Глаза Корвина на мгновение расширились, затем сощурились, изучая физиономию Люка, и он протянул руку.
— Приятно встретить друга, а также родственника моего сына.
— Я тоже рад знакомству, сэр.
— А я-то думал, что в тебе кажется таким знакомым…
— Сходство скорее внешнее, если вы это имеете в виду. Может быть, даже этим все и ограничивается.
Папа рассмеялся:
— Где вы познакомились?
— В Беркли.
— Где же еще может сойтись пара наших! Не в Амбере, разумеется, — сказал отец, поворачиваясь, чтобы оказаться лицом к лицу со своим Путем. — Я еще узнаю вашу историю. Но теперь пойдемте со мной. Я хочу представить вас сам.
Он направился к светящемуся созданию, а мы последовали за ним. Мимо редкими клочьями проплывал туман. Если не считать звука наших робких шагов, вокруг царило полное безмолвие.
Подступив к краю Пути, мы замерли и пристально оглядели его. Это был изящный узор, слишком большой, чтобы разом окинуть взглядом; весь он, казалось, лучился силой.
— Привет, — сказал Корвин. — Я хочу представить тебе моего сына и моего племянника, Мерлина и Ринальдо… Хотя, мне кажется, ты уже знаком с Мерлином. У Ринальдо есть проблемы. — Последовала долгая пауза. Затем отец произнес: —Да, это правда. — И еще погодя: — Ты действительно так думаешь? — И: — Отлично. Будь уверен, я передам им.
Он потянулся, вздохнул и отступил на несколько шагов от края Пути. Затем притянул нас к себе и обнял за плечи.
— Ребята, я получил нечто вроде ответа. Но из него следует, что нам всем, по разным причинам, следует пройти этот Путь.
— Я не прочь, — сказал Люк. — Только что за причина?
— Он намерен усыновить тебя, — ответил Корвин, — и поддерживать так же, как меня. Но за это придется платить. Близится время, когда ему потребуется постоянная охрана. Мы можем сменять друг друга.
— Звучит славно, — промолвил Люк. — Место вроде спокойное. И у меня нет никакого желания возвращаться в Кашфу и пытаться свергнуть самого себя.
— Прекрасно. Я поведу, а ты держись за мое плечо на случай столкновения с какими-нибудь непонятными явлениями. Мерлин, ты идешь последним и по той же причине держишься за Люка. Договорились?
— Конечно, — сказала. — Пойдем.
Отец отпустил нас и направился туда, где начинался узор. Мы двинулись следом, и, когда он сделал первый шаг, Люк положил руку на его плечо. Вскоре мы все, напрягшись в знакомой борьбе, оказались на Пути. Даже когда начали подниматься искры, мне тем не менее было намного легче, чем в прошлые переходы, — возможно, потому, что сейчас кто-то другой прокладывал дорогу.
Образы аллей, засаженных рядами вековых каштанов, заполняли мое сознание, когда мы, еле передвигая ноги, с трудом преодолевали Первую Завесу. Тем временем искры все выше вздымались вокруг нас, и я ощутил силы Пути, пронзающие мои разум и тело. Вспомнились школьные дни, величайшие усилия на атлетическом поприще.
Сопротивление нарастало, и мы склонялись под его мощью. Чтобы передвигать ноги, требовалось огромное напряжение, и я осознал, что почему-то оно важнее самого движения. Я почувствовал, как дыбятся волосы, когда энергетический поток рассекал мое тело. Все же здесь не было ни сводящих с ума свойств Логруса, ни ощущения враждебности, которое приходилось испытывать на Пути Амбера. Казалось, будто я погружался в глубины сознания, дружески ко мне расположенного. Появилось чувство какой-то поддержки, когда я, пробираясь по дуге, преодолевал вираж. Сопротивление было мощным, искры вздымались так же высоко, как и у других в этом месте, и все же я каким-то образом знал, что этот Путь относится ко мне совершенно иначе.