Я покрутил головой. Джарта нигде видно не было; Джилва Хендрейк сидела двумя рядами ниже меня. Я перевел взгляд к непроницаемой черноте по ту сторону Края… Все равно что смотреть вниз, а не в сторону, — если эти понятия имеют здесь какое-нибудь значение. Временами различались мелькающие вспышки или перекатывающиеся массы — словно тесты Роршаха*, — и я впал в полудрему, наблюдая калейдоскоп темных бабочек, облаков, сдвоенных лиц…
Слегка вздрогнув, я выпрямился, недоумевая, что нарушило мои грезы. То была наступившая тишина. Бэнсез прекратил чтение. Я уже собирался нагнуться вперед и прошептать что-нибудь Джилве, когда жрец начал Отпущение. Я был поражен, обнаружив, что помню все надлежащие отклики. Пение окрепло, наросло, я увидел, что и Мэндор, и Дара, и Таббл подымаются со своих мест. Они двинулись вперед, присоединяясь к Бэнсезу у гроба — Дара и Мэндор в ногах, Таббл и Бэнсез у изголовья. Прислужники отошли в сторону и принялись задувать свечи, пока не осталась мерцать лишь одна большая свеча у самого Края, позади Бэнсеза. В этот момент мы все встали.
Жуткого вечного света пламенных мозаик, покрывавших стены, было достаточно, чтобы я мог уловить движение внизу, когда прекратилось пение. Четыре фигуры чуть склонились — вероятно, для того, чтобы взяться за ручки гроба. Затем выпрямились и двинулись в сторону Края. Вперед вышел прислужник и в тот момент, когда почетная процессия миновала свечу, встал рядом, готовый задуть последний огонь, когда останки Свейвила канут в Хаос.
Полдюжины шагов осталось… Три, два…
У кромки Бэнсез и Таббл преклонили колени, установив гроб в желобе на каменном полу; все время, пока жрец нараспев читал финальную часть ритуала, Дара и Мэндор продолжали стоять.
Молитва закончилась, и тут я услышал проклятие. Мэндор, казалось, рванулся вперед. Дару качнуло в сторону. Раздался гулкий звук — гроб ударился об пол. Рука прислужника уже начала движение, и в этот момент свеча потухла. Донесся скрежет скользящего гроба, снова проклятия, затененная фигура отпрянула от Края…
Затем последовал вой. Нечто громоздкое упало и скрылось из глаз. Вой убывал, убывал, убывал…
Я поднял левый кулак, заставив спикард создать сферу белого света, будто выдул мыльный пузырь из соломинки. Когда он вырос до трех футов в диаметре, я отпустил его в полет над головами. Пространство вокруг меня наполнилось бормотанием — прочая колдовская тусовка дружно упражнялась в своих излюбленных световых заклинаниях; храм теперь сиял дюжинами огней.
Скосив глаза, я увидел Бэнсеза, Мэндора и Дару, разговаривающих близ Края. А Таббла и останков Свейвила с нами больше не было.
Мои собратья-плакальщики зашевелились. Я тоже, сообразив, что время моего пребывания здесь следует резко сократить.
Я перешагнул через пустой ряд, двинулся направо и тронул Джилву за относительно человеческое плечо.
— Мерлин! — воскликнула она, сразу повернувшись. — Таббл… опрокинулся, так?
— Похоже на то.
— И что же теперь будет?
— Лично я собираюсь сваливать, — сказал я. — Причем срочно!
— Почему?
— С минуты на минуту кто-нибудь начнет задумываться о преемственности, и меня задушат охраной. Мне бы этого не хотелось, особенно сейчас.
— Почему? — снова спросила она.
— Нет времени вдаваться в подробности. Но мне нужно с тобой поговорить. Можно я тебя умыкну?
— Разумеется… сир, — промолвила она, несомненно как раз вспомнив о преемственности.
— Брось ты это, — сказал я.
Спикард закрутил потоки энергии, что подхватили нас и унесли прочь. Мы оказались в лесу металлических деревьев. Джилва озиралась, все еще держась за мою руку.
— Господин, что это за место? — спросила она.
— Я лучше не буду объяснять — по той причине, что сейчас это и так станет понятным. Когда я последний раз с тобой разговаривал, у меня был только один вопрос. Но сейчас их уже два, и в одном из них в некотором смысле играет роль это место, а, кроме того, большую часть времени здесь никого нет.