* * *
Эли слетелись поболтать, поиграть силами, помериться крыльями и мужеством. Лично я тосковал в обществе товарищей, только и отбиваясь от назойливых взглядов Илиэля, когда ворвался Алхэ, подзуживаемый Люцифером. Дернули меня ребята подсмотреть, чем занимаются женщины. Чего там, и это иногда мы практиковали от скуки. Да только на сей раз не помогло развлечение, а даже наоборот.
Учредили Великие Матери не то отдых, не то производственное совещание, правда, Сэнсю там не было, видно, всё-таки отдых. Алхэ определил меня на соседнем дереве и сам приладился рядом. Люцифер же потихоньку смылся, неопределённо кивнув в сторону курилки. Так я и не понял, зачем ему понадобилось сподвигнуть нас на опасную нелегальщину. Мы изо всех сил старались лишний раз не только не взмахнуть крылом или шевельнуть другим членом, но и не сопеть, раз уж присутствие наше дамы вроде не заметили. Короче, довелось подслушать, даже подсмотреть чуток.
Лилит будто пыталась перед кем-то извиниться: - Может, и мы чего-то не предусмотрели. Нельзя же все валить на мужчин.
Галатея по привычке капризно хмыкнула: - Подумаешь, какие цацы, уже их и тронуть не моги.
Лилит явно жаждала всех простить: - Бывают и у них порывы...
Ева произнесла, вроде соглашаясь, а вроде и споря: - Я тебя умоляю, не надо рассказывать мне об их порывах! Да ведь мы вложили в ДНК желание преодолеть себя.
Галатея хмыкнула ещё капризнее: - Знаю я их желания. - В её тоне чувствовалось презрение ко всему мужскому роду. - Между прочим, лично я ничего такого никуда не вкладывала. Они сами собой себя как-то образовали. Разве желала я видеть эти мерзопакостные рожи, одна другой хуже?
Ева немедленно поддакнула: - Иногда как глянешь... - бедняжка даже зажмурилась от неприязни: - Несуразная шея, над ней топорный подбородок, смотреть тошно... - Еву явно понесло. Тон её сделался не то ехидный, не то заговорщицкий, но ещё и одновременно какой-то задушевно-желчный. Выразительно и медленно мужененавистница едко и, вместе с тем, проникновенно тянула: - А там и рот такой поганый-препоганый... И щёки такие противные... М-б-л-р-р-р... А нос? Такой отвратный-преотвратный... Только и хочется крутануть, да побольнее.
Галатея вторила с таким же тихим, пакостным, буквально сверлившим душу выражением: - Что там нос... На остальное смотреть гадко. Лишь бы самое слабое место у другого отыскать, чтоб ткнуть именно туда, да попронзительнее, а у того несчастного глаза на лоб. Ещё и руками загребают... и под себя, и под себя...
Ева снова бэкнула в знак отвращения и воткнула очередной мужской недостаток: - Ладно, под себя гребут, дышат ведь, сволочи. Иногда взглянешь, а он дышит вслух.
Мы с Алхэ переглянулись. Глаза у него были с море каждый. Как же нам без воздуха?
Сарина решила, что молчала слишком долго: - Девочки, я заметила, что у некоторых из нас появилось и растёт необъяснимое влечение к тому, чтобы они нас унижали эмоционально и обижали физически.
Галатея взвилась, будто у неё в заднице сработал реактивный двигатель, а под крыло попала струя горячего воздуха. Вся её проникновенность испарилась: - А духовно? Они, между прочим, унижениями надеются подавить наше "Я"... Нет, я категорически против моногамии. Да и вообще, неужели нельзя обойтись без них... этих... - она замолчала в поиске подходящего названия, которое могло бы выразить всю низость и никчемность мужчины.
Кибела спокойно выразила своё мнение: - Я тоже считаю, что к институту брака не готовы ни мы, ни они.
Ева сменила тон. Резко проехалась ладонью под подбородком и рубанула: - Вот они у меня где, эти паразиты! Надоели! Пора, наконец, решить мужской вопрос.
Мы с Алхэ снова переглянулись. Впервые в жизни у меня возникло желание, причем не осознанное, а интуитивное... Начиная с уровня солнечного сплетения, оно взметнулось куда-то выше головы, это безрассудное влечение жертвовать собой ради другого, сильнейший и острейший порыв защищать не себя самого. Ради продолжения жизни Алхэ я был готов на всё, включая собственную гибель. Неужели он мой сын, а я его отец, и это симптом?
Нас постигли явные перемены: раньше никого из Элей не волновали ни проблемы отцов и детей вообще, ни лично меня всё, что касалось Алхэ в частности. Открывая в себе, даже смакуя их, эти, не знакомые до сих пор внутренние ощущения, я разглядывал парня и находил в его внешнем облике сходство с самим собой. Каким бы он ни был, не дам в обиду. Интересно, а Бодэхай? Тоже мой? Меня стала распирать гордость при мысли о Кибеле и её (моих?!) чадах.
Лилит сначала чуть не заплакала: - Девочки, у меня же двое сыновей, жалко мне их... Иошик разве плохой? А Люсик пусть и не самый хороший, все-таки сын...
Она воззвала к самой мудрой из матерей: - Кибела, ведь и у тебя двое, неужели ты отдашь на растерзание Алхэню с Бодэхайчиком?
Я перестал дышать. Алхэ прилепился к стволу, не отводя глаз от матери. Я, ангел, готов был разодрать любого, кто тронет моего (да, моего - и точка!) отпрыска.
Голос Кибелы казался спокойным: - Зачем же говорить о растерзании?
Ева снова бросилась на амбразуру: - Нет, много я в жизни допустила ошибок, но это... Между прочим, они не посмотрят ни на что. Убьют и плюнут. Они нас не пожалеют, увидите. Что Великую Мать, что родную. А вот мы ещё раскаемся в мягкотелости, да окажется поздно.
Кибела отрезала: - Не дам. И Элей не дам, вот этими руками сотворенных.
- Подумаешь, какие цацы, - не очень-то уверенно вставила Галатея. - Надо исправлять свои ошибки. А мужика не исправишь.
- Это точно, - хохотнула Ева. - Лучше добить, чтоб никто не мучился.
- Нет, - отрезала Кибела. Она внушительно посмотрела перед собой и вдруг выпалила: - Один из Элей мне определенно нравится. Кстати, от него рожала.
Она горделиво опустила ресницы, застеснялась и улыбнулась, выдохнув: - Он предложил мне моногамию... Буквально недавно...
Я чуть не свалился с дерева. Угадал! Неужели!
- Да ты что? - обрадовалась Лилит. - И мне один, от которого рожала, а тебе кто?
- Не скажу, а вдруг засмеете? - в голосе Кибелы как будто что-то оттаяло. - Только не красавчик Рафаэль и не шустрый Ариэль... А тебе?
- И мне лучше промолчать, - тихо ответила Лилит. - Но ни Рафаэль, ни Ариэль моногамии никому и не предложат, разве я не права?
Галатея ехидно хмыкнула: - Илиэля в расчет никто не берет, Азазель или Самаэль - это уж извините... Потенциальными предметами остаются Габриэль...
- Я вас умоляю! - перебила подругу Ева. В глазах её искрились смешливые огоньки. - Предметы! Впрочим, все ваши смешные секреты, как на ладони. И в документацию лезть не надо. Видала я, как ты поглядываешь на Михаэля. А ты на Даниэля. И чего вы в них нашли?
Алхэ взглянул на меня с подозрением. Наши взгляды встретились.
- Отец? - одними губами шепнул Алхэ.
Я с нежностью кивнул. Гордость переполняла всё моё существо. И любовь тоже.
- Привязанность матери не только к потомству, но и его производителю может оказаться отдельной областью исследования, - заметила Ева. - При том, что никаких мучений ни при родах, ни при вынашивании мы не испытываем.
- Точно, - сказала Галатея. - Но у нас земные матери сильно маются. Полагаете, пора усугублять? Или вроде им пока хватает страданий?
Лилит содрогнулась, но на этот раз промолчала.
Сарина снова решила, что пора прекращать глупости, и ввязалась без эмоций: - Все это ерунда. Привязанность, нравится-не нравится, плюнет-поцелует... Куда там ещё усугублять... А я вот о чем думаю...
Она вдруг выкатила свои круглые светлые глаза и изрекла: - Можно ли от процесса оплодотворения добиться плюральности.