Начался стриптиз безукоризненно: Сарина сбросила по очереди рубаху и штаны и бросила в публику. Там озверели. Дальше почему-то не заладилось. Едва несчастная добралась до лифчика, послышалось обиженное "У-у-у". Должен заметить, что груди Великих Матерей сильно отличаются от той, которая вошла в легенду со статуей Кибелы Каменного Века. Древний Пикассо там такого наваял, что даже Илиэль обиделся. Но не до такой же степени отталкивает грудь Сарины!
Самооценка её стремительно понеслась вниз. Бедняжка не послушалась интуиции и всё-таки скинула остатки тряпья, всегда готовая на подвиг ради науки. На последнем рывке толпа мужиков расстроилась, а потом деловито и как-то слишком быстро и разочарованно растаяла. Остался один горестный юродивый, называвший себя праведником и почему-то пытавшийся загородить обнаженную Сарину от испарившихся взоров собственным телом.
Она заплакала, но ещё не отчаялась. Правда, нацепить пришлось одежду, одолженную дочерью праведника, потому что мужскую, кроме злосчастного лифчика, толпа буквально растащила по лоскутам. Сарина с трудом уговорила свою самооценку испытать себя ещё разок. Теперь во второй перенаселенной мужчинами точке: Сан-Франциско, начало двадцать первого века, Холлоуиновский карнавал.
Материализовавшись на углу Маркета, Кастро и Семнадцатой, Сарина стала осматриваться. Первое, что увидела ангелица, были парившие вверху резиновые бело-розовые, телесного цвета и коричневые трубочки, надутые на манер воздушных шаров, но длиннее, овальнее и уже.
Возбуждение матери взметнулось и продолжало расти. Окружали её здесь не толпа, а толпы мужчин в странных костюмах. Одни были в женских нарядах, но с бородой и усами, другие - в высоких черных сапогах, но без штанов: разлетавшиеся по ветру плащи кокетливо открывали голые ягодицы. То там, то сям возникали особи с прекрасно развитыми орудиями воспроизводства, зато совершенно без никаких костюмов. На Сарину не обращали внимания.
Мимо пронеслись, обалдело озираясь и явно нервничая, несколько женщин с детьми, явно туристов. Ангелица было ринулась к ним, но и те испуганно шмыгнули прочь. Ветерок донес лишь возглас крошечной девочки: "Мамуля, ты куда меня привела? Это не место для приличных детей".
Бедняжка чуть было снова не заплакала, но тут перед ней с любопытством остановился бородач в джинсах и свитере. Незнакомец улыбнулся и поздоровался. Сарина, недолго думая, стала агитировать его за священную войну с патриархатом, не переставая при этом думать, конечно, об экспериментах с генотипом.
Бородач с улыбкой перебил, назвался Полом и пригласил на дринк в веселый бар с ярко освещенными окнами. Ангелица отметила, что в баре является единственной женщиной. Самооценка постепенно поднималась. Пол раздобыл два стакана с напитками и одно местечко на двоих, где было так тесно, что ничего не оставалось, как начать целоваться. Сарина с тоской подумала о задании, потом, размягченная, уже с благоговением о новом генотипе, потом стала потихоньку прощупывать джинсы бородача и приходить в рабочее настроение. На этом негодяй схватил её за руку и прошептал: "Ты ищешь мужчину?" "Ну да", - как могла, сладострастно простонала Сарина. "Я тоже", - снова шепотом заявил бородач. После чего отшатнулся и мгновенно исчез в толпе.
Потрясенная Сарина поняла, что не выполнила ни одной из поставленных перед собой задач и вернулась, вся дрожа от негодования и принижения собственного иго. Возбуждение однако было столь велико, что пришлось вызвать меня.
- А почему именно меня? - поинтересовался я.
- А ты выслушаешь и запишешь, - авторитетно заявила Сарина. - Для истории. Вывод я сделала такой: для ведения войны мужчину использовать невозможно.
- Что ж, и на том спасибо, -с облегчением думал я,отправляясь на заслуженный отдых.
- Смотри только, не переври! - крикнула вдогонку Сарина. - А то ты так запишешь, будто меня там вообще не было, а один только ты и был.
- Без меня потом переврут, - успокоил я на лету.
* * *
- Как твоя рукопись попала в руки людей? - вопросила Кибела, догоняя.
Я пожал плечами: - Это у Люцифера не грех разузнать.
- Оставь Люцифера в покое,- отрывисто приказала Кибела.
Я внимал и взирал.
- Ты успел сунуть свою рукопись Мозесу? - укоризненно произнесла Кибела.
Не спрашивала, скорее, утверждала.
Я хлопнул себя крылом по голове. М-м-м-м, ясное дело. Выходит, зовут Мозесом. Я ведь успел позабыть. Да ей-то что? Ну прочитал псевдо-египтянин мою рукопись, ну и?
- А причем там наша программа? - допытывала Кибела.
Я пожал плечами: - Случайно попалась под руку, на ней и записал. А что?
Я действительно был удивлен: какое всё это сейчас могло иметь значение?
- Ты не знаешь людей, - пробормотала Кибела. - Они же принимают всё на себя. Персонально. Потомки Мозеса в ходе цивилизации научились для чего-то наращивать детородные органы и сделали компьютер, каковой наладили раскодировать нашу программу, конечно, применительно к себе. Там, я полагаю, было не все?
- Да обрывок какой-то, - я снова пожал плечами. - Не знаю и докуда.
- До 2012 года. - Кибела внушительно кивнула. - Теперь после двухтысячного там все на грани. Ждут конца света.
- Ого! - я сам к себе проникся уважением. Угадал! Ведь угадал же Апокалипсис.
Вслух поинтересовался: - А он планируется, конец света в 2012 году?
- Не знаю, - Кибела безучастно пожала плечами. - Вообще-то эта линия исследований зашла в тупик. Кое-кто хоть сейчас готов зачеркнуть и начать сначала... Ну не совсем уж сначала, просто теперешних стереть с тем, чтоб дать место следующим группам крови. Но Сэнсю хочет подождать, непонятно, куда тянет... Кибела сделала паузу, размышляя, а потом снова пожала плечами: - Может, и до 2012 года... - Вдруг она рассмеялась и доверительно сообщила: - Представь, они там даже пытаются найти возможность выжить... Как будто метеорит им рухнет на головы случайно.
- А чего вы вообще от них добиваетесь? - невинно спросил я и тут же высказал своё предположение. - Чтоб каждый из них стал таким, как вы?
- Пожалуй, это скорее по части Люсика, - ухмыльнулась Кибела. - Вот кто у нас спит и видит каждое эго, раздавшееся до необозримой величины, так то Люцифер. А на самом деле его больше всего интересует эго собственное.
- Чего же вы хотите? - повторил я свой вопрос.
Кибела снова уклончиво пожала плечами: - Пока ничего хорошего не получается, говорить, к сожалению, не о чем. Что бы мы ни делали, какие условия ни создавали бы для их жизни, они всё равно опускаются иногда до уровня диких зверей, а иногда ещё и пониже. Сколько раз уж было, их закаляют, а они ожесточаются. Даже при матриархате всё это выглядит не особо привлекательно, а уж патриархат...
Кибела покачала головой и пригорюнилась.
Я скосил на неё глаза: - Да ты посмотри на эти условия! Им же приходится не жить, а выживать. Кто тут не озверел бы! Посмотрел бы я на всех вас, если бы вам только рожать приходилось в таком кошмаре. Не говоря уже обо всем остальном. Может, и сама Сэнсю не смогла бы не обозлиться.
- Вероятно, это скорее удивительно, - медленно произнесла Кибела, - но они не все звереют. Некоторые при любых условиях остаются людьми.
- И тогда вы ухудшаете условия? - догадался я.
- Это называется "вычислять лимиты прочности", - задумчиво сказала Кибела. - Кстати, существуют миры, где мы не ухудшаем, а улучшаем условия. Ищем верхние пределы.
- А вам никогда не бывает жалко этих несчастных подопытных человечков? - полюбопытствовал я. - Все-таки разумные существа, страдают, надеются, кто-то кого-то любит...