Айсфинг заплакала, закрывая сияющие краснотой глаза. Я терпеливо ждал. Никогда до сих пор не видел княжну, так отчаянно плачущей. Через несколько минут она сказала:
- Он всё врёт. Мои родители никого не убивали и никого не ели. Иногда они казнили преступников... в среднем раз в месяц. Им хватало. Все равно преступников было намного больше, многих из них наказывали легко, не больше, чем у вас.
- Может, просто откажешься?
- Он обязательно вернётся с подмогой. Сейчас он побоялся моей магии, но группой они нас легко возьмут. Из меня сделают свиноматку, создадут несколько родов, способных управлять облаками. Не думала, что они рискуют спускаться с облака и умеют выживать на поверхности.
- Может, тогда согласишься? Тебе же и так, и так, детей рожать. Ты же женщина.
Айсфинг подпрыгнула:
- Ни за что! Это вражеский народ, они на наше облако триста лет нападали, а потом родителей убили и весь народ в рабство увели, на съедение их аристократии! Я успокоюсь только тогда, когда их облако завоюю и верну народ обратно!
- Тогда нам надо бежать. Сегодня я видел у гостиницы очень крутую компанию. Попросимся пока к ним, а потом пристанем к какой-нибудь группе наёмников, если эти нас не возьмут. Многие города держат наёмную стражу, там неплохо платят. Только...
- Мне необходимо переодеться мальчиком, - с полуслова поняла Айсфинг. А потом кинулась мне на шею, обняла и замерла так на несколько секунд. Я осознал тот факт, что её движение было настолько быстрым, что при необходимости я бы его ни за что не отбил.
Кожа её щеки была невероятно нежной и мягкой. Я погладил княжну по спинке.
- Почему ты идёшь со мной? Бросаешь дом? - спросила княжна, не разжимая объятий.
- Ты видела, как мы живём. Сама мне недавно цифры озвучивала. Постоянная война всех со всеми. Соседи скашивают зерно, помещик отбирает больше, чем мы можем вырастить. Если я останусь здесь, всю жизнь придётся грызться с соседями и помещиком за эти жалкие запасы зерна, всегда бояться и всегда воевать, всегда предавать друзей и подлизываться к помещику. Ты видела моих одноклассниц - ни дня без унижений и издевательств. Женюсь на одной из таких, придётся всю жизнь играть в игру "кто кого обоснованнее дураком обзовёт". Плюс к этому постоянные измены и нытьё про то, что у всех остальных мужья люди как люди, а я мало работаю и мало зарабатываю. Если я пойду с тобой и ты станешь княжной... ты правда создашь справедливый мир, в котором судить будешь только по правде?
- Да... это и есть моя главная мечта.
- Тогда стоит поторопиться.
Айсфинг схватила топор и унеслась за ножницами (ножницы в нашем мире были драгоценностью, их давали только под залог дорогих вещей, например, топора).
Вскоре пришла мама. Не успела она войти в дверь, как Айсфинг потребовала постричь её под мальчика. Это дело заняло много времени. Мама стригла долго. К вечеру Айсфинг, нарядившись в мою старую одежду, приняла желаемый вид. Внешне её было не отличить от любого из наших одноклассников.
Утром я отправился на разведку. Про облачного разведчика хозяин гостиницы сказал, что интересующий меня господин ускакал ещё рано утром. Группа боевых мужиков, как я и предполагал, оказались ищущими работу наёмниками. Они ещё только собирались завтракать.
Через четверть часа мы предстали перед корпоралом наёмников.
- И что вас заставляет пускаться в бега? - был его первый вопрос.
- Здесь климат стал не очень подходящим для нас, - ответила Айсфинг.
- О! Она умеет говорить. Понимаю, - усмехнулся вожак корпорации наёмников, - а как ты будешь выживать женщиной среди голодных мужиков?
Айсфинг вздрогнула. Вожак сразу ответил на невысказанный вопрос:
- Когда ты ещё только входила в дверь, я подумал, что пришла одна из продажных женщин. Любой из моих ребят после месячного голодания легко определит женщину по походке, запаху и манере бегать. Тебе придётся мазаться лошадиным дерьмом, при беге держать ноги вместе, а не раскидывать в стороны, и научиться писать стоя. Трубку какую-нибудь заведи себе, что ли. И походку измени. Ходи так, будто на каждом шагу перешагиваешь через дерьмо. А ну-ка попробуй.
Айсфинг попробовала.
- Ужасно. За милю видно красотку. Ну да твое дело. Если кто-нибудь из ребят затащит тебя в кусты, буду считать, что виновата ты. Так что не жалуйся. Конфликтов в группе из-за баб не потерплю. Пацану защищать тебя не разрешу. Будете чистить лошадей, полировать амуницию и готовить еду. Да, большие дела делай подальше от ребят. Женское дерьмо отличается по запаху от мужского. Вычислят в момент. Всё, выход через час. Если отстанете на своих клячах от группы, ждать не будем.
Мы принялись многословно благодарить корпорала, но он выгнал нас одним махом руки. Мы прошли через общий зал, где начинался завтрак. Айсфинг старалась идти намеренно широким шагом. Это было нереально, это было смешно. Все приезжие проводили ее взглядами.
Теперь оставалось сделать только одно дело. Я заехал к дядьке Перегудуну:
- Можешь воровать мою маму. Как старший мужчина в семье разрешаю.
Обрадованный дядька поспешил в дом, чтобы послать детей по соседям с разными поручениями. Дядька Перегудун уже два раза воровал мою маму, но когда он засылал сватов - выкупщиков, я отказывал, и маму возвращали. Мама говорила, что если наши семьи объединятся, то мне в новой семье будет плохо - у дядьки и так было много детей. Поэтому она советовала мне не соглашаться. Но сама она, насколько я знал, была не против.
Через час мы уже стояли в роще за околицей. Айсфинг ехала на нашем старом муле. Для меня мы выменяли у соседей смирную лошадь в обмен на нашего жеребёнка - мула. Эта лошадь хорошо меня знала, я катался на ней ещё в детстве. Мы забрали почти все деньги, Айсфинг откопала и взяла с собою часть волшебных камней. Маме остались все животные и большое возделанное поле с поспевшим урожаем. Это было очень много.
Лошадка вызвала бурный восторг у наёмников. После того, как корпорал нас представил всей корпорации, первым вопросом наших новых боевых товарищей был вопрос про моего скакуна. Мне предложили поменять лошадку на корову с седлом, чтобы враги гарантированно померли со смеху при одном моём виде. Потом кто-то подал идею откормить меня до тройного веса, чтобы все думали, будто я на корове езжу потому, что никакой конь меня не выдерживает. Мне тут же пообещали утроенную кормежку, кормить обещали с ложечки. Эта тема потом занимала умы солдат вплоть до города.