– Он наш, – говорила герцогиня де Шеврёз, прыгая как молодая лань но кабинету королевы – завтра я вам представлю кардинала в костюме арлекина, и брошу к вашим ногам прелата, который влюбился до того, что нисходит до фарсов паяца.
– Право, герцогиня, я не знаю– пристало ли мне участвовать в этой шалости.
– Вы слишком добры, чтоб отказаться, и я убеждена, что эта игра принесёт большую выгоду.
– Она мне может стоить дороже.
– Кардиналу уже нечего прибавлять к тем неприятностям, которые он вам причинил, и притом мы рано остановим бы его в сети, которую готовимся набросить на него.
– Значить мне надобно показывать, что я одобряю его безумную дерзость?
– Нисколько; вам достаточно ловко смеяться над ним. О, есл б нам удалось добыть хорошее письменное объяснение…
– Лисица слишком хитра, чтоб попасть в подобную ловушку…
– Поверьте, что, будучи влюблен до такой степени он бросится в нее прямо головою. Увы, – прибавила фаворитка со вздохом: – когда любят, не останавливаются там, где желают.
– Полагаюсь на вас, герцогиня.
– Опыт имеет свои прелести, и если уважение удерживает меня здесь, то ваше величество позволите мне по крайней мере выразить удовольствие, что я сегодня могу объяснить вам причину. Да, мне кажется, небо посылает нам средство обличить коварного кардинала; мы можем наконец открыть глаза королю вашему супругу.
– Ах, Людовик! Сколько поводов я имею находить тебя виновным, что королева обязана нисходить до хитрости, чтобы восторжествовать над слугою.
– Чрезвычайно прискорбно, что король не умеет ценить такой женщины как вы, и к несчастью я боюсь, что тут виною воспитание его величества.
– Герцогиня, Провидение может помочь несчастным.
– Знаю, прелестнейшая государыня, и его помощь не преминет явиться к такой красавице королеве, как вы…
– Госпожа де Шеврёз!?
– Смотрите только серьезно на любовь кардинала.
– Я вижу, милый друг, что вы неисправимы.
– Я немножко этому радуюсь, когда подумаю, что это утешает вас иногда от сознания в неизлечимости Людовика XIII.
Глава III. 1628
Прелат-гаер. – Переодеванье. – Балетные па перед королевой. – Шут или министр? Кто хитрее. – Еще аббат. – Кавалер Ландрис. – Подложное письмо. – Великий магистр бездельников Гастон. – Вельможи и воры. – Рошфор на бронзовом коне. – Мария Медичи. Ревность короля. – Госпожа Комбалле. – Эпиграмма Боаробера. – Ночные посещения.
Было очень холодно. Земля, покрытая белой скатертью мороза, стучала под ногами горожан, оторванных необходимостью или собственным желанием от домашнего очага. Несколько карет, которые уносили вельмож в вихрь удовольствий, производили шум, подобный отдаленному грому. Редкие фонари мелькали, как блуждающие огни, в темноте почти пустых улиц.
Часы на дворце королевы-матери медленно пробили семь, разнося звук по холодному зимнему воздуху, когда человек среднего роста, завернувшись в темный широкий плащ, вышел почти украдкой из Малого Люксембурга. Слуги, судя по звуку железа, вооруженные, освещали путь ночному искателю приключений блеском белых восковых факелов, который, падая на снежный покров, производил блестки, подобные алмазам на бальном платье. Особа, вышедшая из Малого Люксембурга, был кардинал-министр; он отправлялся в отель де Шеврёз со всей таинственностью счастливого любовника. Не доходя до улицы Сен-Тома дю Лувр, он приказал слугам потушить факелы и скрыться до его возвращения под воротами в готовности служить ему при первом появлении.
Его эминенция вошел к герцогине один. По знаку горничной фаворитка вышла на встречу гостю, которого и ввела сперва в кабинет, в котором принимала его накануне. Госпожа де Шеврёз показалась прелату такой хорошенькой, прическа ее была такая соблазнительная, что он на этот момент не хотел бы устремлять претензий своей любви куда-либо выше. Он пожирал глазами прелести, полуприкрытые кокетливым неглиже; дрожащей от волнения рукой он взял руку герцогини и с восторгом поцеловал ее. Честолюбие быстро теряло свои права в душе министра; Анна Австрийская исчезала в его мыслях: сердце прелата пылало к посланнице, прежде чем возвыситься к трону монархини – так атмосфера этой уборной была увлекательна и насыщена сладострастием.
– Тише, монсеньор, – сказала госпожа де Шеврёз, слегка отталкивая Ришелье, – подумайте, ведь там королева.
– Я позабыл, потому что королева любви – здесь.
– Плохой протокол для государственного человека. Я очень пожалела бы вашу эминенцию, если бы ваши соперники Беккингэм и Оливарец могли услышать ваши любовные речи.