Но не одна эта помеха замедлила предстоявшую свадьбу.
Карл исповедовал англиканскую религию, а Луврский двор требовал для Генриетты свободы оставаться в римско-католической. После долгих бесполезных переговоров по этому поводу, пришли к соглашению просить папу о присылке во Францию прелата с поручением уладить это затруднение; его святейшество избрал для этой цели кардинала Барберини. Прибытие этого члена священной коллегии подало повод к странному приключению, отлично обрисовывающему остаток вандализма, которым была еще заражена наша цивилизация в начале XVII столетия. Герцог Анжуйский, брат короля, был послан к Сен-Жакским воротам на встречу легату, с гвардейским полком, чтобы отдать честь посланнику духовного главы католичества. Мы сейчас увидим, как было исполнено это намерение. Едва солдаты увидели кардинала верхом на муле, как вознамерились ограбить его. Напрасно Монсье хотел воспрепятствовать этому оскорблению; грабители бросились на бедного Барберини, которого мул защитил гораздо лучше, нежели намерение принца. Чувствуя острие копий, животное начало брыкаться задом и передом, и вырвалось, а его эминенция, слетев с седла, производил печальное испытание жесткости парижских мостовых.
Во время последних переговоров Яков Стуарт умер, и принц, сговоренный на сестре Людовика XIII, взошел на престол под именем Карла I… Несчастный государь-Королевский венец, который он надел, должен был упасть вместе с его головой…
С тех пор дочь Генриха IV должна была соединиться брачными узами с королем Английским; корона, грустно предназначенная ее супругу, должна была тотчас же заменить на ее голове девственный венок. При дворе готовили различные увеселение, чтобы отпраздновать эту знаменитую свадьбу; но смерть Якова внесла значительные перемены в эти приготовление: был отменен балет, в котором королева предполагала протанцевать, и спектакли вычеркнуты из программы. Все ограничивалось серьезными церемониями, великолепной пышностью, турниром и охотой.
Наконец день торжества был назначен: бастильская пушка и герольды возвестили его парижанам, когда пришла весть в отель Шеврез о прибытии герцога Бэкингема – любимца Карла I. Король и кардинал, не ожидавшие великобританского первого министра и которые боялись его интриг с могущественными кальвинистами, с неудовольствием узнали о его приезде. В особенности Ришельё было неприятно видеть при дворе этого иностранца, которому в силу этикета гостеприимства он обязан был уступать при каждом случае. Притом же английский министр молодой, красивый, изысканный любезник, щедрый до мотовства, неминуемо должен был заменить государственного человека, уже пожилого и которого духовный сан принуждал отказываться от всякого соперничества в великолепии. Серьезно опечаленный неуместным прибытием Бэкингема, этот прелат смутно предчувствовал, что он повредит его успеху в сердце королевы, которую безумное самолюбие его уже представляло ему отвечающею его честолюбивым видам. Во всяком случае кардинал дал себе слово поторопить отъезд блистательного любимца Карла I. Тем не менее он принял его самым благосклонным образом и показывал даже дружеское расположение. Нигде этот лицемер не являлся таким приветливым, как с людьми, которых ненавидел.
По приказанию первого министра купеческий голова и старшины городского общества поспешили приветствовать герцога Бэкингема. Первый муниципальный чиновник и старшины были одеты в черные шелковые костюмы и мантии; на актуариусе и городском сборщике были плащи с тарными тафтяными рукавами. Депутации предшествовали тридцать стрелков, в суконных красных кафтанах с галунами, и с длинными алебардами, топоры которых были украшены прорезными рисунками.
Городскую депутацию герцог ожидал во дворе отеля, имея по сторонам лордов Карлейля и Голланда. Бэкингем пригласил чиновников, в залу, где купеческий голова произнес ему речь, после которой представил, по обычаю, подарки – четыре дюжины белых свечей и столько же коробок конфет, да шесть дюжин бутылок изысканного вина. Министр отвечал, что «он принесет свою нижайшую благодарность королю Франции за оказанную ему честь и уведомит об этом короля своего государя и что лично он не забудет этого во всю жизнь, и просил верить искреннему выражению его признательности». Когда депутация откланялась трем английским вельможам, они проводили ее к воротам и ждали, пока члены ее не уселись в кареты.