Через день колокольный звон всего города возвестил парижанам утром об августейшей церемонии.
Герцог Шеврёз, облеченный доверенностью Английского короля, вступив в брак от имени этого государя с принцессой, под портиком архиепископской церкви по обычаю первобытных христиан; кардинал Ла-Рошфуко благословил это церемониальное супружество. Генриетту вели к алтарю король и Монсье, сопровождаемые принцами и принцессами крови, а также другими принцами, принцессами, герцогами, герцогинями. Только граф Соассон, терявший с этим браком надежду жениться на Генриетте Французской, своей кузине, получил дозволение прислать на церемонию представителя в качестве генерал-фельдцейхмейстера и поручил свой жезл великому приору Виндому.
После обедни роскошный завтрак был приготовлен в архиеписконии. Королю, королеве и посланникам прислуживали вельможи. На другой день назначалась большая охота, за которой должен был следовать ужин в Лувре. Начальник борзых и заведующий призами сделали распоряжение с рассвета, чтобы королевский поезд был готов по первому приказанию. Во время этих приготовлений, толпы придворных служителей разнообразных назначений бегали по дворцу и приводили все в порядок для вечернего странствования.
Прежде выезда на охоту Людовик XIII хотел угостить своих иностранных гостей присягою веры и благоговения, которую имели принести ему вассалы – господин из дома Бофор и дама из дома Ледигьер – недавно введенные во владение землями в лены. Присяга происходила среди Луврского двора, где некогда стояла большая верховная башня всех феодальных башенок Франции. Уничтоженная при Франциске I, башня эта при Людовике XIII царствовала еще как великая тень над предрассудками дворянства: они преклоняли колени перед этим призраком их воспоминаний, поддерживаемым ловким Ришельё, чтоб пуще обеспечить покорность вельмож.
Дворянин-вассал стал на колено перед королем; он представлялся с обнаженною головою, без шпаги, без шпор. Сложив свои руки, чтоб положить их в руки монарха, он продержал их с минуту, потом, протянув проворно под евангелием, которое тот держал открытым, он произнес громким голосом: «Клянусь служить королю, моему государю и повелителю, и защищать его, да последней капли крови, против всех без исключения, посвящая ему честь, жизнь, также имение феодальные и не дворянские». Когда вельможа окончил присягу, Людовик XIII поднял его и поцеловал в губы.
Молодая и хорошенькая дама из семейства Ледигьер представилась, в свою очередь, с обнаженною головою, но она не становилась на колени, а произнесла присягу после простого поклона. Хорошенькая эта вассалка не получила поцелуя: так как в царствование Генриха II одна герцогиня отказалась поцеловать короля, вмешался парламент и объявил дамскую присягу законной и без поцелуя. С тех пор суд увольнял прекрасный пол от этой формальности, а Людовик XIII был не такой государь, чтобы требовать ее восстановление.
На другой день дан был турнир на площади между Лувром и Тюильри. Его окружали скамейки, устланные коврами, на которых сидели тысячи знаменитых красавиц. На южной стороне возвышался великолепный павильон для короля, трех королев, принцев крови и министров французских и иностранных. Остальные высшие сановники, придворные дамы обеих королев и благородный англичанки, приехавшие на свадьбу Генриетты Французской, помещались в двух боковых беседках. Эти три небольшие здания были украшены богатыми тканями и над ними развевались тысячи разноцветных флагов.
Когда король подал сигнал, на арену, при звуках труб, вышли четырнадцать рыцарей белых и четырнадцать желтых, которые бились пешие на шпагах. Затем последовали четырнадцать красных и столько же зеленых, бившихся верхом на конях и на туняках. Победители получили награды из рук Английской королевы – героини праздника, шпаги с серебряными эфесами и буйволовыми портупеями.
Празднество заключилось зрелищем столь же странным, как и неожиданным – конским балетом, на котором испанские лошади под звуки труб протанцевали искусно. Люди вряд ли бы лучше соблюдали такт. Животные эти, обученные итальянцем Лонцони, заслужили своему учителю пенсион в пятьсот пистолей, назначенный ему кардиналом Ришельё. Этот министр был в восторге, что итальянец умел дрессировать лошадей так же хорошо, как он сам дрессировал существ разумных и даже рассуждающих.