Герцогиня предавалась этим мыслям, когда скромная рука слегка постучавшая у двери кабинета, возвестила, по-видимому, дружеское посещение, потому что не были доклада. Посетитель вошел, не дожидаясь ответа.
– А, это вы, господин Бэкингем, сказала с живостью фаворитка: – очень рада. Подите сюда, мне необходимо переговорить с вами.
– Знаю, отвечал английский министр, который стал уже возле герцогини, обнял ее и крепко прижал к сердцу. – Герцог Шеврёз отправился в Лувр и…
– Нет, нет, вы совсем не знаете, сказала герцогиня, уклоняясь от нежностей: – дело решительно не в этом. У вашего превосходительства более честолюбия, нежели в светском человеке: похитить у кардинала госпожу Лафарж и Марион де-Лорм, разрушая его мечтания о снисходительности королевы, это на один раз очень много. Вот чего достаточно для настоящей минуты.
– Но вы забываете, милая герцогиня…
– Я не помню, господин Бэкингем. Поговорим серьезно. Подвигаются ли подземные работы?
– Завтра к ночи, отверстие, которое мои люди сделали в погребе Сен-жакских ворот надеюсь дойдет до подземелий Валь-де-Граса, а садовник, который мною подкуплен, обещался найди средство ввести меня в церковь, приподняв одну мраморную надгробную плиту.
– На этот раз успех мне кажется несомненный, если только кардинал не сумеет получить чудесным образом сведений от добрых монахинь, покоящихся в склепе.
– При их жизни может быть… Но королева…
– Королева решилась по моим настояниям прийти в церковь Валь-де-Грас, пешком, ко второй колонне справа, когда ударить девять часов на монастырской башне.
– И ее величество придет по собственному желанию? Она до такой степени будет тронута чувствами, которые… О, герцогиня, я счастливейший из людей.
– Скажите – самый гордый, самый напыщенный суетной славой… Герцог, настоящая любовь выражается не таким образом. Верьте, что я достаточно чувствую к вам дружбу. Бросьте вы этот хвастливый вид, умерьте в себе первого министра. Анна придет в Валь-де-Грас искать не великолепного, тщеславного Бэкингема, но почтенного монаха, у ног которого, может быть, хочет отречься от слабости, на которую ваша гордость дозволяет себе надеяться. Она не знает, что вы должны будете заменить духовную особу; этот подмен, выбор места и время – все это моя мысль, и я не уверена, не разгневается ли моя августейшая государыня, что я так неблагоразумно изменила ее чести, вверенной моему попечению.
– Милая, герцогиня! воскликнул Бэкингем, для которого присутствующая женщина была лучшею: – как я мало достоин ваших милостей! Я – обладатель неисчерпаемого источника прелестей, так неблагодарен, что ищу другого.
– Нисколько, любезный герцог, – условия, которые вы понимаете, пришли к концу. Оба мы превосходно выполнили эти условия. Справедливо или нет, мнение света назначило мне при дворе трон красоты, я считала бы себе оскорблением, если бы первый ваш выбор пал не на меня, и первый кавалер Англии обошелся со мною как держава с державою: дело этикета, милейший герцог, и больше ничего. Потом сердце вступило в свои права. Теперь, когда ваши желания устремляются до самой королевы Франции, я позволяю свести себя потихоньку с моего цветочного трона, чтобы вам помогать как союзница, и я, слышите ли, тщательно закончила мои обязанности наперсницы.
– О, герцогиня, вы заставляете меня покупать еще неизвестное счастье дорогими жертвами.
– Очень жалею, милорд, но есть утешения, превышающие власть посланника.
– Есть также дипломатические увертки.
– Как эти государственные люди недобросовестны!… Мне случилось нечаянно, узнать что осторожность королевы была бы недостаточно сильна, чтобы отвратить вас от какой-нибудь неприличной мысли, я оставляю на вашей совести все дипломатические уловки, которых вы будете искать, чтобы одержать верх надо мною.