Обстоятельства имели до такой степени угрожающий характер, что души, наиболее наклонные к нежным излияниям, отрешились бы от этого при виде происходившего в церкви. Страх госпожи Шеврёз имел основание: один из сообщников Лафейма успел уже войти прежде, чем сэр Уильям опустил плиту. Английский дворянин не замедлил встретиться с этим опасным свидетелем королевского свидания. Мгновенно завязалась жаркая битва; искры сыпались от сильных ударов шпаг обоих противников, а ноги их, наступая на плиты, извлекали зловещие звуки из жилища мертвых. Можно было подумать, что два сторонника Люцифера оспаривают друг у друга душу, освободившуюся от земной оболочки, чтобы влечь ее скорее в мрачное обиталище. Наконец стук оружия прекратился и глухой шум падающего безжизненного тела возвестил конец боя лицам, находившимся в исповедальне. Сэр Уильям поспешил отворить дверь их тесной темницы, успокоил их относительно себя и уверил их, что он даже не ранен.
– Скорее, милорд, прибавил он: – уведем этих дам через дверь монахинь, если к счастью она еще свободна; через несколько минут, может быть будет уже поздно.
– Увы, милорд, шептала королева, которую герцог почти уносил на руках: – слабость моя не могла не прогневить Бога – справедливый гнев его обнаружился…
– Гнев на наших противников, отвечал герцог: – ибо помешал им причинить вред, ими задуманный. Но главное торжество было бы счастье… Оно от нас ускользнуло… Но мы его найдем вновь, если вы позволите мне надеяться.
– Теперь не время для этих нежных излияний, сказала госпожа Шеврёз, овладев рукою сэра Уильяма: – всем нам грозит опасность. Удалитесь немедленно, господа, и Бог да хранит вас.
– Друзья наши вероятно ожидают нас у подошвы садовой стены, сказал сэр Уильям: – конечно, может быть придется поработать клинком.
– Что нужды! воскликнул герцог, освобождаясь от рясы и отбросив ее далеко. – Я хочу, чтобы обожаемая государыня знала, что я готов жизнью заплатить за блеснувший мне момент счастья.
– Прощайте, герцог Бэкингем, сказала королева тихо и крепко пожимая руку лорду: – прощайте, может быть, навсегда.
– Не хочу верить этому предсказанию… Клянусь честью, мы увидимся – я твердо решился на это.
– И я надеюсь довести это намерение до конца, прибавила с живостью фаворитка: – самое высшее благополучие для меня – видеть, как моя добрая государыня восторжествует над этим злым животным в красном плаще.
И с этими словами герцогиня, которую не удивила маленькая неудача, перелетная тень, брошенная на любовное приключение, увлекла королеву в темный длинный коридор, в конце которого находился апартамент Анны Австрийской. Таким образом, убегала, трепетная, под влиянием любви и страха, государыня эта, воспитанная в самых строгих правилах, но которую оскорбительное равнодушие короля делало жаждущею утешения, а может быть и мести и предавало волнениям пламенной души, неодолимым требованиям сильного сложения.
Во время этого перехода, до слуха хорошеньких беглянок долетало несколько вздохов из смежных келий.
– Бедные монахини, шепнула госпожа Шеврёз на ухо королевы: – у них есть свое горе, свои влечения, извлекающие у них слезы из глаз, которые принуждены они закрывать на удовольствия света, а вы сами знаете хорошо, что исповедь не всегда бывает полная.
– Безумство! Обращать таким неприличным образом серьезное в шутку, которая может иметь самые гибельные последствия.
– Имейте больше веры в свою счастливую звезду, отвечала герцогиня, подводившая в этот момент королеву к небольшой лампе: – вот мы и в вашей комнате. Вы находились в Валь-де-Грасе два дня, и поэтому ничего не будет подозрительного, если ваше величество останетесь здесь еще и завтра утром. Что касается меня, я уйду из монастыря за час до рассвета, разбросаю в городе несколько десятков пистолей. Кардинал при своем пробуждении будет оглушен вестью о ночном покушении на воровство в этом доме, которое предупредил садовник, а последний не задумается солгать, чтобы услужить вашему величеству.
– Как я благодарна герцогиня.
– Тело разбойника, убитого сэром Уильямом, подтвердит это неопровержимым образом, так как один из агентов Лафейма легко мог быть принят за вора. Не беспокойтесь же; слава Богу, что в руках неприятеля не осталось никакого вещественного доказательства и наша честь спасена.