– Но как вы выйдете отсюда?
– Прежде чем я вошел к вам в платье вашей приятельницы, место которой теперь занял, я зацепил за балкон этого окна лестницу из зеленого шелку, которой нельзя заметить на листьях растущих здесь деревьев. Поэтому ничто не может помешать моему отступлению. Госпожа Шеврёз не сочла более нужным подслушивать и отошла от двери с досадой. Можно предполагать, что подруги Жюльены обещали не просыпаться, хотя девица должна спать чутко в подобном соседстве.
Совершенно смущенная герцогиня обратилась к Анне Австрийской, которая побледнев, вся, дрожа в отчаянии бросилась на диван. Она горько плакала.
– Ах, герцогиня, сказала королева рыдая: – приключение этого гардероба ужасно: кардинальские шпионы завели связи с этими жалкими девчонками, которым вы слишком доверились… И если они узнают герцога, расскажут все, и я погибла, Мари, погибла навсегда.
– Вы уже слишком пугаетесь, моя добрая государыня. Я слушаю у двери, один только человек вошел в комнату, и он, как возлюбленный Жюльены, будет молчать: он побоится скомпрометировать эту девушку. Обвинение его не может повредить вашей репутации: герцог не был узнан в темноте, и ничто не подтвердит, что ночной посетитель намеревался проникнуть к вам. Притворитесь только, что вы ничего не знаете, и спокойствие ваше не подвергнется ни малейшему риску.
– Сердце мое трепещет и не может быть спокойно относительно донесений этого человека.
– О чем же он донесет? Нет доказательств, нет даже вероподобия. Верьте мне, что вы можете бравировать его… Теперь замолчим. Я уверена, что влюбленные гардероба в настоящую минуту не думают подслушивать нас, но любопытство может проснуться… Боже мой! Вот вы, дорогая моя государыня, и похолодели; позвольте я уложу вас в постель.
Вскоре она уснула, но госпожа Шеврёз не переставала бодрствовать. Успокоившись менее чем это показывала, госпожа Шеврёз не могла скрыть от себя, что описанное приключение могло иметь опасные последствия. Возлюбленный Жюльены, который, как можно предполагать, мало заботился о весьма уже двусмысленной репутации такой обязательной красавицы, воспротивится ли порыву жадности, имея такой важный, даже решительный факт в момент, когда знаменитые любовники готовились к разлуке? Ночь не такая темная, чтобы черты английского министра остались положительно незамеченными, и если шпион успел узнать об удобстве сообщения между комнатами герцога и королевы, не обнаружит ли это интриги, если не доказанной, то, по крайней мере, весьма вероятной, которой ловкий кардинал сумеет наверное воспользоваться.
При этих шансах спокойствие королевы казалось рискованным. Герцогиня грустно задумалась об этом серьезном предмете, как вдруг в соседней комнате послышался разговор, которого она не хотела было подслушивать. Бросьте зажженный уголь на кучу горючего материала, и пожарь неизбежен… Мари, взволнованная, сильно встревоженная, не смела шевельнуться, чтобы не разбудить королевы, спавшей у нее на руках. Бедная Мари, положение ее достойно было сострадания.
В этом бреду Анна Австрийская так сильно сжала фаворитку, что та испустила легкий крик, разбудивший королеву. – О, как я рада, что кончились эти томительные грезы! сказала госпожа Шеврёз.
– Разве я говорила во сне?
– Ваше величество не сказали ничего, что не было бы уже мною угадано.
– Увы! я очень несчастна… Но ты, Мари, как ты горишь… а сердце бьется с такой силой…
– Надобно признаться, что у меня в сердце необыкновенное волнение: события этой ночи, мои размышления, ваш сон и потом соседство этой комнаты…
– Понимаю… К счастью занимается заря, она разгонит эти грустные мысли, тем не менее, я сожалею…
– О ваших грезах, ручаюсь?
– Ты угадала, Мари.
– Надежда на осуществление их еще не вся потеряна, ибо…
Здесь разговор был прерван стуком оружия, раздавшимся под окнами; в то же почти время резкий крик послышался в соседней комнате. Госпожа Шеврёз выскочила из постели и бросилась в кабинет, дверь которого не была заперта. Жюльена, стоявшая у отворенного окна, казалось, не заметила прихода герцогини. Ее сильно волнующаяся грудь, протянутая шея, неподвижные глаза, устремленные на террасу, где яростно бились два противника, – все в этой молодой девушке обнаруживало сильную озабоченность.
– Господи! он умер! воскликнула наконец она с отчаянием и упала на руки одной своей подруги, пришедшей предупредить о присутствии опасной свидетельницы.