– Любезнейший брат мой, продолжал король мрачно и с досадой: – недостаточно защищал свой слух от дурных советов; но если по неосторожности, главнейшей причиной которой его молодость; он на несколько минут и позабыл свои обязанности к нам, то он не может сомневаться в настоящем королевском милосердии… Что же касается его веромных слуг, клянусь Богом они будут наказаны… А Шалэ, прибавил Людовик ХIII, снова сверкая глазами: – змея, которую мы отогрели у себя на груди…
– Государь! у графа также были советники! перебил Ришельё в момент, когда король по обычаю начал заикаться. – Такой нежный голос, продолжал с улыбкой предать: – такой убедительный голос звучал его слуху, что нужна была добродетель святого противиться ему – Я вас понял, кузен! воскликнул Людовик. – Клянусь честью, оскорбления с этой стороны возобновляются слишком часто, и я твердо решился положить им конец.
– Я пришел, государь, сказал Гастон скромным тоном, но с уверенностью: – исповедать перед вами мои заблуждения. Я хочу представить вашему величеству ручательство, что они более не возобновятся, и обещаю через восемь дней исполнить одно намерение…
– Он мой! подумал кардинал.
– Мы вам верим от чистого сердца, любезнейший брат, отвечал с кротостью король. – Но ваши приятели, прибавил он, разгорячаясь…
– Их прощение, ваше величество, условие, в котором государь, не откажет моей мольбе. Маршал Орнано…
При этом имени кардинал сделал невольное движение.
– Маршал Орнано, продолжал принц: – рвение которого к моей службе могло не понравиться в некоторой, степени, никогда не выходил из повиновения к вам, и его долговременный арест весьма суровое наказание… Удостойте приказанием освободить его.
– Какой же залог представите мне, любезный брат, требуя от меня столько?
– Не объясню прежде, пока не доложу вашему величеству, что Вандомы, теперь арестованы…
– Ну, перебил Людовик XIII с нетерпением.
– Государь, продолжал Гастон голосом, вырывавшимся из сердца: – ваше величество могли позабыть, что они наши братья… сыновья Генриха Великого.
– Незаконные, пробормотал Людовик ХIII.
– Разве у крови два источника?
Слова эти произвели взрыв.
– Наконец, кто же мне будет порукой? сказал король, помолчав и с горькой иронией.
– Еще одно слово, ваше величество, и я к вашим услугам. Господа Пюилоран, Рошфор и Колье в отсутствии; позволите ли вы мне быть не только их другом, но и защитником, чтобы умолять о милосердии ваше величество о прекращении преследования их. Что касается графа Шалэ…
Кардинал снова вздрогнул.
– Этот, перебил король: – пользовался слишком большой моей доверенностью, которой изменил недостойным образом. Его вероломство нанесло глубокую рану моему сердцу… необходима кровь, чтобы залечить ее, прибавил Людовик ХIII, лицо которого судорожно передернулось.
– Надеюсь, что Бог переменит ваш гнев на милость, сказал Гастон. – Вы простите даже истинно виновных, когда я попрошу вашего прощения, у подножия алтаря, куда с дозволения моего государя поведу супругу – избранницу моего сердца.
– Действительно, намерение благоразумно, сказал король смягчаясь.
– Очень благоразумно, а в особенности политично! воскликнул Ришельё с жаром. И если я осмелюсь высказать свое мнение, без приказания моего государя, я скажу, что во внимание подобного события, полное прощение может быть оказано лицам, впавшим в справедливую немилость вашего величества, на которого требуют интересы его высочества.
– На ком же вы намерены женить любезный брат?
– На девице Гиз, отвечал Гастон с живостью.
– На девице Гиз! повторил невольно кардинал, пораженный вестью тем более страшной, чем менее она была ожидаема.
– Против этого выбора нечего сказать, молвил король. – Мы желаем благоприятствовать, сколько это зависит от нас дому Гиза. Мы даем вам, брат, наше королевское согласие; а что касается до лиц, в пользу которых вы взываете к нашему милосердию…
– Государь! перебил Ришельё, не обнаружив ни малейшего следа досады, его пожиравшей: – следствие производится… я это позабыл в порыве живейшего удовольствия… Но Людовик справедливый не остановит священного действия законов.
– Гастон! продолжал Людовик XIII с улыбкой: – не позабудьте же мне представить госпожу и девицу и Гиз, как только они приедут.
– Они уже приехали, государь.
– О, у этих дам, сказал кардинал с действительно дьявольской усмешкой: – у этих дам есть при дворе родственница, рвение которой не дремлет.
– Также как и рвение вашей эминенции не дремлет относительно интересов вашей племянницы, возразил Монсье.