Ненависть не умеет измерять своих поступков; госпожа Соассон, будучи уверена, что в письмах, захваченных Вардом, она имела могущественное оружие против Генриетты, сделала королю полупризнание относительно испанского письма, стараясь компрометировать только Гиша и Мадам. Но когда его величество горячо начал упрекать невестку, последняя в порыве гнева созналась во всем королю и накликала на голову маркиза и его любовницы бурю, которую они хотели сосредоточить на принцессе и ее возлюбленном. Таким образом, происки, покрывавшиеся долго тайной, были наконец обнаружены в минуту, когда Людовик XIV меньше всего думал об этом.
Проникнутый убеждением наказать настоящих виновных, король не удерживал своего мщения: маркиз Вард был заключен в тюрьму; граф Гиш снова выслан за пределы королевства; госпоже Соассон приказано выехать в деревню, но чего менее всего ожидали – это приказание мужу ее разделять с ней ссылку… Бедняк! он наказан за вину жены, совершенную последней совместно с любовником – надобно согласиться, что это жестоко. Луврский Юпитер метал молнии; госпожа Навайль получила горькое возмездие за решетку в слуховом окне и за несколько стихотворений против фаворитки, найденных во дворце и в подбрасывании которых заподозрили статс-даму. Следуя системе ссылки попарно, Людовик XIV сослал также и бедного герцога Навайля, одного из своих вернейших слуг, который принужден был с большим убытком продать свое место капитана легкоконных и гаврское губернаторство. То же и с герцогиней, она едва выручила половину за свою должность, которую король велел. купить госпоже Монтозье, и может быть сам заплатил за нее. Рота легкоконных будет вверена Шону, а вакантное губернаторство Сент-Эньяну.
Что касается Мадам, король простил ее; но домашняя жизнь ее сделалась адом: дело о ее переписке известно всему Парижу, и ежедневно Монсье, подстрекаемый кавалером Лоррэном, который терпеть не может Генриетты Английской, осыпает эту принцессу новыми упреками. Спокойствие ее, может быть, исчезло навсегда…
Судьба кажется, решилась погубить всех врагов этой Ла-Валльер, которая не сердится ни на кого, и не претендует отомстить кому бы то ни было. Недавно она оплакивала опалу Навайлей, графа Гиша, маркиза Варда, и искренно плакала о горестях Мадам и считала себя первой причиной всех этих бедствий. Доброе, кроткое создание: я не прощу королю, если он покинет ее.
Я вчера обедала у герцогини Шон вместе с Пелиссоном; этот искренний друг главноуправляющего вышел из Бастилии чист как снег, написав прежде панегирик королю и обещав принять католичество, не смотря, что был ярым гугенотом. Нет немилости, которая противилась бы этим двум сильным средствам.
– Если он обратится в католичество, сказал мне на ухо поэт Шаппелль, сидевший рядом со мной за столом: – то при дворе намерены сделать его апостолом обращения. В ожидании вы видите, что он с большим жаром беседует с девицей Скюдери; своей любовницей, о другом культе, в который давно уже обращена эта милая девица… О, но надобно их слышать: ничего легкого, ничего двусмысленного: здесь на сцене эссенция чувств, нежность в мадригалах. И благодаря Богу, они от этого счастливы; ибо, видя, как они тощи, оба чахоточны, можно думать, что материя входит в самой малой дозе в их любовные отношения.