– Право, сказал он однажды Лозену: – это покрывало, этот нагрудник, эта плотная юбка вскружили мне голову… Есть тут что-то соблазнительное, чего не достает моему благополучию. Тысячу ласк госпожи Монтеспан я отдал бы за один вздох ее сестры.
– Так за чем же дело стало, государь, отвечал смелый фаворит: – надобно посмотреть: ведь вся эта монашеская обстановка не может сравниться с неприятельской крепостью. Вы можете взять это приступом с первого же раза. Прикажете очистить путь?
– Нет, черт, возьми! И, пожалуйста, держите это в тайне. Если только раз маркиза заподозрит…
– Я думаю. Эта особа не потерпит в любви правила, называемого вычитанием… Умножение, еще куда не шло…
– Что вы хотите сказать, Лозен…
– Я? Ничего, государь.
– Я знаю только, что вы иногда дурно говорите о госпоже Монтеспан.
– Нисколько, государь! Я считаю ее женщиной, способной доставить самое здоровое счастье вашему величеству. Но все-таки иногда развлечения…
– Замолчите сударь.
– Молчу, государь.
– Не знаю, что будет дальше из чувства, которое госпожа Фонтевро внушает королю, но до сих пор еще ничего не обнаружено. Она бывает на всех празднествах, а между тем о ней не злословят; в одном только можно упрекнуть ее, что будучи монахиней и поставлена беречь стадо овец, она пользуется кредитом своей сестры, королевской любовницы.
Король очень остался доволен Лозеном во время блистательной прогулки двора во Фландрию; он сказал ему об этом по возвращении и дозволив фавориту продать должность начальника драгунов, созданную для него в 1668 году, его величество обещал ему место и генерал-фельдцейхмейстера, праздное по случаю отставки Мазарини. Король даже назначил день для этого. Но Лувуа решил иначе: так как генерал-фельдцейхмейстер идет рядом с военным министром и исполняет приказания последнего часто из любезности, следовательно гордый маркиз не мог согласиться видеть на этом месте такого высокомерного человека. Министр постарался искусно отвратить короля от этого намерения; за это взялась госпожа Монтеспан, которая живет в тесной дружбе с министром и не может простить Лозеву, что он покинул ее. И вот когда фаворит вошел в назначенный день в кабинет к королю напомнить обещание, его величество отделался тем, что взял оружие и уехал на охоту. На следующий день та же просьба и та же, уклончивость от ответа. Тогда Лозен решился прибегнуть к крайнему средству – возобновить свою связь с маркизой… При входе Лозена маркиза догадалась о причине его посещения… Маркиза Монтеспан обещала горячо ходатайствовать о назначении Лозена на место генерал-фельдцейхмейстера, хотя и твердо решилась не исполнять своего обещания.
Прошло довольно времени, а желанного назначения не было; каждый день, когда Лозен напоминал королю обещание, его величество заговаривал о другом; даже больше: фаворит узнал, что вожделенное место было назначено графу Людр и даже отдано под покровом строгой тайны.
«А! – подумал Лозен: – неужели вздумали играть со мною! Надобно положить конец страшному прошлогоднему унижению. Сегодня же я все выведу на чистоту».
Разъяренный граф немедленно отправился к доверенной камеристке маркизы и за большую сумму купил у нее возможность скрыться в комнате фаворитки за несколько времени перед приходом короля. Уладив дела и увидев, что король направлялся к возлюбленной, Лозен предстал перед Людовиком ХIV вручил ему новую записку о месте, и с низким поклоном поспешил через скрытную дверь забраться в комнату маркизы. Едва он успел забиться под кушетку, как вошли король с маркизой и уселись на этой самой мебели…
При входе король положил записку на маленький столик, и как его занимало ее содержание, то он и возвратился к ней после излияния первых нежностей, что Лозен и предвидел.
– Право, я не знаю, сказал Людовик: – как выйти из этого положения… Лозен настойчиво просит места, а Лувуа постоянно просит, чтобы я отказал.
– Мне кажется, что в таком случае министр и в особенности такой министр как Лувуа, должен одержать верх над пошлым придворным.
– Негодяйка! прошептал граф сквозь зубы.
– В добрый час; но мое королевское слово…
– Положим; но интересы государства…
– О каких вы говорите, маркиза, ибо я вижу, что вы претендуете…