Стали собираться.
«Мы пойдем, мадемуазель лейтенантка Женевьева, — сержант Челентано протянул мне мешок. — Кое-что принесли тебе.
А то на гауптвахте положена скудная еда».
«Гранаты? — Я с удивлением смотрела на мешок. — Написано – Гранаты противокосмолетные тахионные.
Я не собираюсь воевать на гауптвахте».
«Мешок из-под гранат.
Вкусняшки принесли».
«Спасибо, вам», — я приложила руку к сердцу.
Хотела сказать, что капрал Муун обещал меня кормить вкусно из кухни.
Но решила не обижать космодесантников.
Шумная толпа покинула гауптвахту.
«Любят вас, госпожа лейтенантка Женевьева», — капрал Муун поставил мешок на мой стол в камере.
«Муун?»
«Да, мадемуазель лейтенантка Женевьева».
«Возьми себя вкусняшки».
«Но вам же принесли».
«Испортятся.
Я — как птичка – мало ем».
«Птичка кушает в несколько раз больше своего веса», — капрал хмыкнул.
«Капрал», — я погрозила пальчиком.
«Понимаю вас, госпожа лейтенантка Женевьева.
Человек может съесть столько, сколько захочет.
Но не столько, сколько ему предлагают.
В еде должно царить равновесие».
Капрал с вопросом посмотрел на меня.
Я прилегла на койку.
Знала, что на гауптвахте до отбоя нельзя ложиться на кровать.
«Арестованный обязан бодрствовать, — Но и другое осознавала. — Я не должна спрашивать разрешение капрала.
Во-первых, он неправильно поймет.
Во-вторых, я выше по званию.
Даже на койке в гауптвахте».
Капрал вышел из камеры.
Напомнил:
«Я только прикрою дверь.
Код вы знаете, госпожа лейтенантка Женевьева».
Я ничего не ответила.
Попыталась заснуть.
Но заснуть с мыслями – невозможно.
Надо спать, чтобы успокоиться.
Но в то же время безысходность не дает спать.
Я провалилась в подобие сна.
Словно совершала прогулку по парку ужасов.
Сквозь ужас полудремы услышала визгливый голос.
«Откуда в моем сне капитан Шалот? — Я застонала.
Нестерпимо болела голова.
Меня тошнило. — Вроде бы, и – настоящий Шалот пожаловал на гауптвахту.
Тоже принес мне подарочек?
Врятли…»
«Капрал, — Капитан Шалот ворвался в мою камеру.
А, если бы я была не одета? — Почему на гауптвахте беспорядок?»
Капитан пока делал вид, что не замечает меня.
«Виноват!
Исправлюсь», — капрал Муун не стал оправдываться.
«Заключенная спит.
А должна бодрствовать».
«Дон капитан Шалот, — я с трудом встала по стойке Смирнааа. — Я не спала.
Голова кружится.
Я и прилегла».
«Во-первых, лейтенантка, я тебя не спрашивал.
Я спрашивал не тебя».
«Виновата!
Исправлюсь, дон капитан Шалот».
«Болеешь, лейтенантка?»
«Никак нет, господин капитан Шалот.
Не болею».
«Правильно, лейтенантка.
Космодесантники не болеют. – Шалот скинул на пол матрас, подушку и одеяло: — Муун?»
«Слушаю, дон капитан Шалот».
«Ты не слушай, капрал.
Ты – действуй! — Оказывается, что капитан Шалот умел командовать. — Арестованный должен спать на голых досках.
Или на соломе.
Откуда в камере посторонние принадлежности для спанья?
Не по Уставу!»
«Виноват.
Исправлюсь».
«Исправляйся, капрал.
Выкинь неуставные постельные принадлежности.
Если проверяющие из штаба бригады прилетят?
Меня на гауптвахту и отправят.
Я за все буду отвечать».