Мне кажется, что время любое положенное, если устала.
Минут через двадцать Паулюс снова меня побеспокоил.
«Паулюс!
Я же приказала.
Я отдыхаю».
«Для отдыха, синьорита лейтенантка Женевьева, — Паулюс с сопением вошел.
Камера сразу наполнилась одуряющим чудесным запахом соломы.
Паулюс бросил около койки тюк соломы. — Газонокосилка запрограммирована и на быструю сушку травы.
Матрасы и одеяла запрещены в камере гауптвахты.
Арестант может спать на досках или на соломке.
Я вам соломки подстелю».
«Солома колется, — я произнесла с сомнением. – В соломе букашки и таракашки.
Заползут мне куда-нибудь в».
«Никак нет, госпожа лейтенантка Женевьева.
Эта солома нежнейшая, как пух утки.
Я же ботаник.
Специально подбирал мягкую не колющуюся травку.
Букашек и таракашек в соломе нет.
Газонокосилка их прогнала инфракрасным ультразвуком.
Так что соломка стериальная и нежнейшая».
«Благодарю за службу, сержант Паулюс!»
«Служу Императору», — Паулюс осторожно закрыл за собой дверь.
За окном разгорались звезды.
Я ворочалась на соломе.
Она, как и обещал Паулюс, душистая и нежная.
Сон не шел.
«Возможно, что в составе сухой травы есть травинки, которые бодрят.
Схожу в душевую. — Я поднялась с лежбища.
Набрала на кодовом замке один один один. — Почему кодовый замок находится двух сторон двери?
В чем смысл запирания?
Или в том, что если жухраи нападут на гарнизон, то арестант сможет самостоятельно выбраться и участвовать в битве?»
Я прошла по светлому коридору.
Капрал Муун сидел перед голографом.
Смотрел бесконечный сериал о храбром космоартеллеристе Империи.
Сериал настолько древний, что на роли космоартеллериста Джуманши уже побывали более тысячи актеров.
Капрал Муун аккуратно кушал финик.
Держал его двумя пальцами.
Красивое!
Муун обернулся.
Молча кивнул мне.
Снова вернулся к финику и к голограммному фильму.
Я набрала два два два на входной – или выходной – двери.
Вышла из гауптвахты.
«Сидела под арестом совсем недолго, — я с удивлением прислушивалась к своим чувствам. — Но кажется, что все изменилось.
Воздух стал чище.
Деревья – больше».
Я прошла в бункер.
Из дальней комнаты слышался ржач.
Космодесантники веселятся.
«Значит, я приму душ спокойно», — я нырнула в душевую.
Закрыла за собой дверь на голограммный гипер замок.
Медленно разделась.
Теплые струи воды смывали усталость.
Вода смоет все, кроме воспоминаний.
Вдруг, за стеной что-то мягко упало.
Послышалась приглушенная ругань.
«Все же космодесантник подсматривают за мной, — я повернулась спиной к стене. — Откуда они узнали, что я принимаю душ?
Дневальный доложил?
Или капрал Муун сообщил?
Он в деле?»
Я решила не обращать внимания на свои мысли.
Подсматривают – пусть подсматривают.
Через минуту по стенке душевой кабины кто-то деликатно постучал.
Ну, как деликатно…
Медведь, если он будет нежен, то все равно его объятия окажутся тяжелыми.
«Сержант Челентано, — я усмехнулась. — Я не открою».
«Откуда вы, госпожа лейтенантка Женевьева, узнали, что я – я?»
«Ты своими пальцами сотрясаешь душевую кабинку».
«Виноват!
Исправлюсь».
«Как исправишься, сержант?
Пальцы себе отрубишь?» — Я замолчала.
Подумала:
«Что-то мои слова очень похожи на заигрывание».
«Мадемуазель лейтенантка Женевьева».