Наверно, это — послевкусие.
Послевкусие купания в шампанском».
Мысли летали.
Затем мысли опадали.
Падали лепестками роз.
Вагон нежно укачивал.
Аманда начала засыпать.
Графиня на некоторое время забылась.
Ее разбудил восторженный вопль.
— Зусий!
Зырь!
Голая девка!
В ванной!
— Хде? — отозвался хриплый голос.
— Голая девка?
В ванной? — до Аманды не сразу дошло. — Откуда здесь голая девка?
Да еще в ванной? — Аманда открыла глаза.
Увидела мерзкую рожу.
Даже две рожи.
За окном.
Всклоченные бороды.
Но что еще страшнее — расплющенные носы.
Два мужика прижали лица к стеклу окна.
И пялились на Аманду.
— Ооооо! — Аманда дико закричала.
И…
Что делает девушка, когда на нее смотрят?
На обнаженную?
Аманда вскочила.
Левой рукой прикрыла груди.
Правую ладошку опустила на них живота.
— Га-га-га! — За окном — радостное гагаканье мужиков.
Аманда продолжала кричать.
Она не могла пошевелиться.
Ужас.
Оцепенение позора.
Нереальность происходящего.
НЕ ОБРАДУЕШЬСЯ, КОГДА В ТВОЕЙ КУПАЛЬНЕ ПОЯВЛЯЮТСЯ БОРОДАТЫЕ МУЖИКИ С РАСПЛЮЩЕННЫМИ НОСАМИ.
— Графиня? — ворвался Ланжерон. — Ты кричала. — Он взглянул на окно. — Переправа.
Мы стоим.
Ждем своей очереди. — И заорал на мужиков: — Прочь!
Сгиньте! — угрожающе махнул рукой.
Но мужики не сгинули.
Мужикам трудно сгинуть.
Мужики привыкли ко всему.
Даже привыкли к обнаженным красавицам в ванной с шампанским…
— Аманда! — Ланжерон порывисто обнял графиню. — Успокойся.
Все будет хорошо.
— Тыыы! — Аманда оттаяла.
Тут же зарычала. — Все из-за себя.
Ты меня опозорил. — И залепила пощечину Ланжерону.
Затем схватила свои одежды.
И спряталась за занавеску.
— Я вам, — Ланжерон выскочил из вагона. — Я вам покажу, мерзавцы.
Не будете подглядывать в чужие окна. — Ланжерон бросился к мужикам.
Но они не испугались.
Не отлипли от окна.
— Гусар, — мужик лениво процедил. — Отстань.
Ты девку голую купаешь.
Тискаешь ее.
Мы же только смотрим.
И не напрыгивай.
Ты не у себя в казарме.
На дороге все равны.
— Значит, все равны?
На дороге? — Ланжерон достал шпагу. — Тогда, защищайся, любитель подглядывать.
Мы же все равны.
Если не будешь защищаться, то я признаю твое поражение.
Во всех смыслах ты будешь поражен. — Острие шпаги коснулось горла мужика.
У КОГО ОРУЖЬЕ, ТОТ И БОРЗЕЕТ.
Крестьянин злобно сверкнул глазками.
Засопел.
И отступил.
Ланжерон убрал шпагу.
Решительно направился к переправе.
— Нас.
Мой вагон – в первую очередь отправляй!
Дело королевской важности.
— Гусар, — распорядитель переправы смотрел через плечо Ланжерона. — Да хоть ты сам король.
Очередь у нас.
И что у тебя за дело королевской важности?
Подруг купать и обнимать.
Голых подруг обнимать? — Распорядитель усмехнулся.
Уже разнеслось…
— Так освободи проезд.
Для моего дилижанса освободи проезд.
— Не могу.
— А так сможешь? — Ланжерон сменил тактику.
Не угрожал.
А подластивался.
Золотая монетка скользнула в ладонь распорядителя.
— Конфуций.
Лакримоза.
Санчес!
Освободите путь.
У господина дело королевской важности.
— Дык мы уже грузим.
Свиней на погрузку.
— Свиней — к свиньям, — распорядитель закричал. — Сначала пропустим дилижанс этого господина.
СНАЧАЛА ПРИВИЛЕГИИ ПОЛУЧАЮТ ТЕ, КТО ЗАПЛАТИЛ, ЗАТЕМ — НИКТО.
— Аманда! — Ланжерон вернулся в вагон. — Я уладил.
Мы переправимся вне очереди. — Опустил ладонь правой руки на плечо графини.
Аманда уже оделась.
Для скорости не стала натягивать корсет.
«И не нужен Аманде корсет, — Ланжерон подумал.
Мимолетно подумал.
Не к месту. — Ее фигурка — идеальная».
Графиня смотрела в окно.
Ничего не ответила.
Никак не отреагировала на ладонь Ланжерона на ее плече.
— Графиня.
Аманда…
Я признаю свою вину.
Не знал, что так получится. — Ланжерон склонил голову.
«Сейчас она завопит.
Минут пять будет орать на меня.
Начнет рыдать.
Придется через все это мне пройти…»
Но Аманда не завопила.
Не закричала на Ланжерона.
Не заплакала.
Она продолжала смотреть в окно.
«Во всем.
Всегда.
Нужно винить только себя. — Аманда думала. — Разве Ланжерон силой затащил меня в ванну?
В ванну с шампанским.
Или он с меня содрал одежду?
Нет.
Я сама.
Поэтому и страдаю сама. — И вне логики. — Во всем виноват Ланжерон…»
До конца пути Ланжерон пытался оправдаться.