Купцы и заморские послы уже на аудиенцию не просятся.
Знают, что королева занята, и их не примет.
На ярмарочной площади снег перестали убирать.
Новый корабль корабельники настолько небрежно сбили, что корабль около порта сразу затонул.
Нордяне видят, что королева веселится, и сами работать перестали.
Цены выросли на все.
Жить стало хуже, жить стало не веселее.
Конечно, при прежнем короле Луиджи еще хуже было.
Но при правлении королевы все уже привыкли, что Норд процветает.
Перед праздником Достойная Елисафета и тайный соглядатай вернулись утром.
Достойная Елисафета с удивлением не обнаружила в спальне свою фаворитку.
Подружка всегда дожидалась, не спала.
Дулась, сердилась на королеву, но была в спальне.
«Где же моя подруженька? — королева подняла глаза на соглядатая. — Ты должен знать, Сироко.
Тебе по должности положено за всеми подсматривать, и обо всех докладывать».
«Я бы подсматривал, но мы с тобой заняты были всю ночь, моя королева, — Сироко поклонился. — Мы же на рыбацкой свадьбе ухой объедались.
Некогда мне стало подсматривать.
То на корабле катаемся, то на свадьбе пляшем, то в балагане хохочем над новыми проделками Титана и Антея.
Вот и недосмотрел я, где твоя фаворитка».
«Немедленно, — голос королевы заледенел. — Найди мою подругу».
«Слушаюсь, светлейшая», — Сироко бесшумно исчез.
«Королева полностью излечилась от мыслей.
Вернулась в строгость и возвышенность.
Да и я о шумерских папирусах и пергаментах забыл».
Тайный осведомитель вернулся через час.
Был он бледен больше прежнего.
«Моя Достойная Елисафета, — слова давались Сироко с трудом. — Я нашел твою подругу.
Хотя было очень трудно.
Фаворитка… в королевской библиотеке…»
«В библиотеке? — Достойная Елисафета распахнула глаза озерные. — Что она там делает?
Она прячется с любовником или с любовницей от меня в хранилище папирусов, глиняных табличек и пергаментов?»
«Ты сама сходи и посмотри, Достойная, — Сироко отвёл взгляд. — У меня язык не поворачивается сказать тебе, что делает твоя подруга.
Никогда она этим не занималась».
«Найду, задушу, а потом сама отравлюсь, — Елисафета летела в хранилище папирусов. — Нет, не задушу.
А отравлюсь на глазах ее.
Пусть потом раскаивается и плачет, что вынудила меня умереть.
Надо же – с любовником или с любовницей.
Я понимаю, что я ей перестала уделять много времени.
Раньше мы были всегда вместе.
Но она же сама сказала, чтобы я отвлеклась от мыслей и папирусов.
Может быть, она нарочно так заинтриговала.
Меня отправляет с тайным осведомителем в балаган, а сама в это время со своими любовниками и любовницами в хранилище гадостями занимается».
«Ну и где он?
Спрятала?» — королева около полки с папирусами в библиотеке увидела свою подругу.
«Кто он? — голос фаворитки тихий, безжизненный. — Кого спрятала?»
«Своего любовника или любовницу спрятала», — королева бегала по библиотеке.
Заглядывала за стеллажи.
Наклонялась, искала под столом.
«Нет у меня никакого любовника или любовницы, — эмоции не проявились в голосе фаворитки. — Зачем они мне?
Я же тебя только одну люблю.
Чтобы тебе хорошо было стараюсь».
«Перестаралась ты, милая, — Достойная Елисафета немного успокоилась. — Но почему ты бледная и задумчивая?»
«Я не бледная, — фаворитка развернула свиток. — Просто здесь полумрак.
И не задумчивая, а, наоборот.
Я напрасно тебя отрывала от папирусов.
В них столько интересного и мудрого написано.
Я сейчас читаю ассирийский папирус…»