Расшвырял стражников дворца.
Проскакал по галереям, анфиладам и будуарам.
Ворвался в спальню королевы.
Резко остановился.
Я перелетел через горб верблюда и упал в объятия обнаженной королевы.
Она, оказывается, ждала своего супруга – нашего короля.
Или…— маркиз зашептал чуть слышно. — Заспиртованные мартышки в кунц-камере начали оживать.
Я решил, что лучше с ожившими мартышками, чем с королевами и королями у меня будут неприятности».
«Оживают обезьянки?» — Достойная Елисафета с сомнением посмотрела на обезьянок в алхимической жидкости.
«Приходят к тебе по ночам?» — фаворитка корчила гримаски.
«Нет, не по ночам приходят, а днем», — маркиз Кульман печально улыбнулся.
«Странные обезьянки, — Достойная настороженно посмотрела на экспонаты. — Зачем они днем приходят пугать.
И куда они потом исчезают?»
«Обезьянки обратно в раствор погружаются», — по лицу маркиза Кульмана пробежала тень.
«И не тонут?» — королева не поверила.
«Как они могут утонуть, обезьянки, — маркиз покачал головой. — Они же уже мертвые были».
«Почему обезьянки сейчас не вылезают из своей жидкости?»
«Наверно, боятся вас, или стесняются, — маркиз Кульман иронию не уловил. — Я как с кунц-камерой связался…
После того, как убежал из Норда, я всего боялся.
Я уже говорил, что мне самые нелепые случаи жизнь портили.
Я в Курляндии даже в кабаке разносчиком амфор подрабатывал.
Представляете, я – маркиз, и на низменной рабской работе!»
«Кошмар благородного», — фаворитка королевы хлопнула ладошкой по коленке.
Звонкий хлопок рассмешил королеву.
«Да, я маркиз, поэтому не привык к работе.
Вернее, не знал, что означает работать.
Маркиз я превосходный, но подавальщик амфор в кабаке – неумелый.
Вместо того, чтобы подавал амфоры богатым клиентам, я – по привычке – сам пил вино из амфор.
Присаживался дамам на колени…»
«Как это присаживался дамам на колени?» — Достойная Елисафета распахнула ледяные глазища.
«Раньше девушки любили, когда я с ними шалил.
Приглашали посидеть у них на коленочках.
Но то, что разрешено маркизу, запрещено подавальщику амфор в кабаке.
Одна баронесса с обезьянкой ручной пришла кофе выпить с пирожным.
Я присел на колени баронессе.
А она завизжала.
«Не визжи, — я тихонько баронессе зло шепчу. — Я – маркиз.
Ты должна мне подчиняться».
«Подавальщик амфор сел на мою обезьянку», — баронесса продолжает визжать».
«Сел на обезьянку?» — фаворитка королевы сурово сдвинула брови.
«За подобное преступления тебя должны были высечь на центральной площади», — Достойная Елисафета покачала дивной головкой.
«Обезьянку я раздавил насмерть, — маркиз Кульман грустно улыбнулся. — Баронесса упала в обморок.
Ее отвезли в карете домой.
На мое счастье баронесса, когда из забытья вышла, не могла вспомнить, кто раздавил ее обезьянку.
Мими – звали обезьяну. — Маркиз вжал голову в плечи. — Мими в банке третья справа от нас.
Больше всех Мими мне досаждает, когда оживает и вылезает из своей банки.
Скалит зубы, кусает за ноги и визжит, как ее баронесса визжала.
Смотрите, я не лгу, — маркиз Кульман задрал штанины.- Следы от укусов Мими и от зубов других обезьянок».
«Ноги ниже колен в мелких укусах, — фаворитка даже пальчиком потрогала свежую ранку на ноге маркиза. — Может быть, не обезьянки, а мыши тебя кусают, маркиз?»
«Мышам я был бы рад, — маркиз развёл руки в стороны, словно хотел поймать фаворитку королевы. — Не смотрите на меня, как на сумасшедшего.
Я знаю, что меня мертвые обезьянки, когда оживают на короткое время, кусают».
«Во льдах и снегах Норда можно найти замерзшего много столетий назад волка, отогреть у огня, и волк оживет, — Достойная Елисафета подошла к банке с обезьянкой Мими. — Возможно, что и другие животные оживают после смерти.