«А это вы видели?» — баронесса показала на маленький синяк на руке. — Они мастера людей калечить».
«Барон Сейшел, твой муж, бил тебя? — голос Достойной Елисафеты заледенел. — Тогда – совсем другое дело».
«Нет, не барон мне синяк поставил, — Иринка весело рассмеялась. — Я на ярмарку спешила, бежала.
Вижу, лисенок белый, пушистый лапкой мордочку умывает.
Миленький лисеночек.
Глазки – голубенькие, лапки – миленькие.
Мордочка – обворожительная.
Я на лисенка засмотрелась, поскользнулась и упала.
Поэтому и синяк».
«Лисенка мы судить не будем за то, что он отвлек тебя, — голос Достойной Елисафеты потеплел. — Лисят трогать нельзя. — И обернулась к капельдинеру. — Йозеф, с завтрашнего дня посыпай лед в городе крошкой из ракушек.
А дорожки к ярмарке – серебряной пылью.
Чтобы каждый, кто увидит белого снежного лисенка, мог им любоваться без боязни поскользнуться, упасть и получить синяк».
«Достойная Елисафета, — барон Сейшел в нетерпении переступал с ноги на ногу. — Суд не по поводу лисенка, а – чтобы лишить всего мою жену и выслать из Норда».
«Суд не по поводу лисенка, поэтому мы лисенка не судим, — Достойная Елисафета милостиво кивнула барону:— Продолжай обвинять жену, барон Сейшел».
«Что дальше обвинять, измена и так видна», — барон выпучил глаза.
«Ха, измена, — баронесса Иринка презрительно рассмеялась. — Не стала бы я с конюхом.
Он мне не интересен».
«Все равно, ты с ним была.
Значит, была с конюхом без интереса, — барон Сейшел тоже расхохотался. — Не с мужем жена не должна».
«Если ты мне муж, то должен ко мне приставать, — от усердия Иринка высунула кончик языка. — Я для тебя стараюсь.
Шубки дорогие покупаю, чтобы вызывать твой интерес.
А ты на охоту сбежал.
Разве я не вызываю интерес».
«Вызываешь, — раздалось дружное из слушателей. — Еще как вызываешь интерес, баронесса.
Шубку еще раз скинь…»
«Как же я тобой не интересовался?» — лицо барона раздулось в гневе.
«Ты в балаган сбегал, и там танцовщицам в усы дул».
«Откуда у танцовщиц усы?»
«Я спутала, я знаю, что танцовщикам в усы дул», — баронесса опустила тонкие руки.
Последняя фраза прозвучала осуждающе.
«Ты рассуждаешь не как верная жена, а как строптивая капризная фаворитка», — барон выдохнул с шумом.
«А, если у тебя фаворитка во флигеле живет, то нечего за женой подглядывать».
«Имею право на фаворитку, — барон покосился на фаворитку королевы.
Но не продолжал, что и королева имеет свою фаворитку. — Если фаворитка…»
«Вот и смотрел бы на свою фаворитку», — в уголках глаз баронессы заблестели слезинки.
«Довел девушку до слез», — фаворитка королевы прошептала злобно.
Но шепот услышали все…
«Девушек в Норде не обижают, — Достойная Елисафета нравоучительно произнесла. — Но не по древним традициям, а по моему Указу королевы».
«Я не обижал свою жену, — барон пожал могучими плечами. — Я же не виноват, что она сама… меня обидела изменой».
«Скажи, барон, — Достойная Елисафета даже привстала с трона. — Если бы ты свою фаворитку застал голую с голым конюхом в постели, то ее тоже бы попросил выгнать из Норда и лишить драгоценностей и денег?
В древних свитках Норда о фаворитках не записано».
«Фаворитка – на то и фаворитка, что она не жена, — барон Сейшел ответил бойко. — Фаворитка может в глаз ударить.
И ничего ей за это не будет.
Потому что фаворитка – обыкновенная твоя подданная, а жена – еще и жена мне».
«В том и дело, что ты мог фаворитку в жены взять, а Иринку своей фавориткой сделать, — Достойная Елисафета уже плела интригу. — Мало ли с кем фаворитка голая в постели разговаривает.
А тут – жена.
Скандал, суд, лишение прав и изгнание».
«Муж мой, ты сам виноват в происшедшем, что вернулся рано с охоты, — баронесса Иринка осушила слезы. — Не надо было распахивать широко глаза.