В посещении балагана и заключается шитье платья».
«Интригуешь, портной?»
«Я же должен вдохновляться, чтобы сшить очень хорошее платье.
Ты же заказала не просто хорошее, а – роскошное платье.
Когда я пил в кабаке с друзьями вино из амфоры, я думал о платье.
Когда несравненная Зизи поднимала в балагане ножку в танце, я думал о твоем платье.
Когда Зизи сидела у меня на коленях, я придумывал линии платья для тебя, заказчица, — портной назвал королеву Норда не королевой, а заказчицей… — Во всем черпается вдохновение.
Я же бонжурский портной.
Мы не можем шить платья без вдохновения и полета».
«Ты летал со своим друзьями от кабака к кабаку».
«Зато летал!
А твои Нордические портные горбятся за работой в мастерской.
Что выйдет из-под их иглы?»
«Выходят из-под их иглы роскошные платья».
«Роскошные платья, но они мертвые, Достойная Елисафета, — портной закашлялся.
Сплюнул на пол кровью. — В ваших платьях нет души.
В моих платьях чувствуется веселье кабака, удаль праздников, радость и свобода балагана, строгость королевского приема, когда пировали так, что никто не мог подняться с пола».
«Я устала от твоих интриг, портной, — Достойная Елисафета опустила белые ручки. — Где платье?
Показывай.
Или, клянусь снегами Норда, я тебя…»
«После того, как я создал самое удивительное платье, ты можешь меня убить, - портной захохотал. — Разве ты не видишь его?
Твое платье – перед твоими глазами».
«Где?
Где?
Я не вижу платье».
«Потому что ты ищешь не сердцем, а глазами.
Королева Норда, — щеки портного лихорадочно горели. — Призови к себе свое платье».
«Призвать к себе мое платье?»
«Если оно захочет, то откроется тебе, Достойная Елисафета.
Если платье не пожелает быть твоим, то ты его не увидишь».
«Как я могу позвать сердцем платье, если даже не представляю, какое оно?» — Достойная Елисафета вздохнула.
Она уже не сердилась на портного.
«Портной по-своему, по-бонжурски старался, — Достойная Елисафета подумала. — Шил мне платье, как мог и, как умел».
Достойная Елисафета закрыла глаза.
Сначала была темнота.
Затем в темноте появилось сиянье.
И в сиянье трепетал силуэт даже не платья, а – платьица.
Платье дрожало в золотых лучах.
Поэтому его трудно рассмотреть даже в воображении.
Вдруг, платье двинулось к Достойной Елисафете.
Королева Норда распахнула свои глазища.
И увидела на прикроватном столике портного небольшую тряпочку.
«Что за тряпка?» — Достойная Елисафета вздрогнула.
«Не тряпка, а – мое творение для тебя, — портной нашел силы засмеяться. — Ты ожидала огромное пышное платье, как шьют у вас в Норде.
Но красота – не всегда большое и с ленточками и кружевами.
Красота может быть маленькой.
Например, как твои бриллианты.
Они же меньше, чем персик, но красивее».
«Я померяю?» — Достойная Елисафета сняла со столика почти невесомый шелк.
Подержала в руках.
От платья пробежала горячая волна к сердцу.
Достойная Елисафета медленно разделась донага.
Не стеснялась портного.
Еще бы – портной в первый раз целый час любовался наготой королевы Норда.
Затем Достойная Елисафета надела платье.
Вернее, оно само оделось.
Волной опустилось.
«Я думала, что в Бонжурии шьют только маленькие черные платья», — голос Достойной Елисафеты дрогнул.
«Наши маленькие черные платьица – самые лучшие во всех королевствах, — портной увидел блеск в глазах королевы Норда, и неожиданно выздоровел.
Румянец и силы вернулись к нему. — Но для тебя, Достойная Елисафета, я создал не маленькое и чёрное платьице, а настоящий шедевр.