Для вас это недоступно.
А для обыкновенного бедняка в Норде – пожалуйста». Инфинити подмигнул послу.
После сытного обеда посол потяжелел и поднялся.
«Конечно, еда необычная.
Я потом еще обдумаю ее.
Но все же, — посол постарался свести глаза на одну линию.
От усилий рыгнул только. — Достойная Елисафета.
Мы посетили только одного корабельника, который называет себя нищим в шутку, чтобы позлить меня.
Давай, неожиданно нагрянем к настоящим нищим.
Посмотрим, что они едят без прикрас, и, когда не ждут гостей».
«Хорошо, — в карете фаворитка игриво толкнула посла плечом.
Посол заледенел.
Он слышал об интригах фаворитки королевы… — Выбирай сам нищего.
А то обвинишь нас, что мы подстроили встречу».
«Да, я сам найду, — посол высунул голову в окно.
После долгой поездки замёрзший стучал зубами. — Ничего не пойму.
Где же хижины бедняков?
Только богатые дома».
«Наши бедняки живут в богатых домах, — Достойная Елисафета выдохнула. — Так вышло».
«Или они живут в норах?» — посол хитро сощурил глаза.
«В снежной норе даже Нордический бедняк долго не проживет, — фаворитка поправила заколку в шикарных тяжелых волосах. — Случаются, конечно, отшельники.
Они голые спят в снегу.
Зарастают шерстью.
Но отшельники – не нищие.
Далеко не нищие».
«Зайдем в этот дом, — посол устал от поисков нищих. — Около ворот сети сушатся.
Дом рыбака?»
«В Норде все – рыбаки», — Достойная Елисафета растянула губки в подобие улыбки.
«Карнеги, открывай гостям», — фаворитка королевы деревянным привешенным молотком постучала в дверь.
После второго стука дверь распахнулась.
Огромный бородач выскочил и стиснул фаворитку в своих объятиях.
Фаворитка потерялась в бороде и плечах бородача.
Через мгновение и королеву ждала подобная участь – потеряться в бородаче.
«Моя королева, фаворитка, — бородач отпустил, наконец, девушек.
Грохотал голосом. — Я так рад, так рад, что вы ко мне завернули.
Смотрю в окно, а там рожа заморская противная, — бородач зло покосился на посла. — Вчера он здесь ездил, вынюхивал, высматривал.
Но я вас рядом с ним увидел и успокоился.
Что не буду посла в снег головой бросать».
«Зачем же меня в снег головой? — Посол под защитой королевы чувствовал себя уютно. — Не гостеприимно, когда так встречают».
«Посол, — бородач Карнеги-Карлос наклонил голову к правому плечу.
Рассматривал посла под углом. — У тебя дом есть?»
«Дом есть».
«Жена есть?».
«У меня десять жен.
И всем я даю хлеб». — Посол гордо выпятил живот.
«Скажи, посол, если бы я приплыл в твое королевство, ходил бы по улицам и заглядывал бы в купальни, где чужие жены купаются.
Тебе бы понравилось?»
«Это недопустимо», — посол вспыхнул.
«Еще мало, — Карнеги грохотал. — А, если бы я не просто за твоими женами подглядывал бы в купальне, а потом ходил бы по ярмаркам и всем рассказывал, что у тебя жены некрасивые.
Что у одной на ляжке родимое пятно большое.
У другой нос сломан?
Тебе бы понравилось?»
«У моей жены нет на ляжке большого родимого пятна, — посол выдохнул. — Ах, я понял.
Ты для примера сказал.
Я твою мысль понял…»
«Я – рыбак».
«Я твою мысль понял, рыбак, — посол повторил и пожевал губами.
Помолчал.
Затем вытащил из мешка корку хлеба и протянул рыбаку.
Но не с прежней гордостью, как первый раз давал хлеб корабельнику. — Ешь, рыбак.
Хлеб.
Когда будешь работать в моем королевстве в каменоломнях, то каждый день будешь видеть хлеб».
«Каждый день буду только видеть? — Карнеги расхохотался. — А есть нельзя?