В моем случае король был жирнее меня, в смысле власти…
Природа и в человеке скрыта.
На ярмарке я видела, как девушки бесприданницы водят хороводы около богатых купцов.
Девушки пробуют разные методы обольщения, натыкаются на насмешливые взгляды, терпят неудачи и снова ищут.
Но после того как мы получаем требуемого мужа, то мы преображаемся.
Почему мужчины многих жен считают сварливыми, а девушек свободных, до свадьбы – добрыми, ласковыми и нежными?
Да потому что после свадьбы мы мстим мужьям за те унижения, через которые проходили, чтобы выйти замуж.
До свадьбы с женихом ничего не вышло, с другим ничего не вышло, на третий день на девушку показывали пальцами, плевали ей в лицо.
Родители отказались от девушки, называют ее блудницей бесстыдной.
И все-таки мы проламывает дорогу к свадьбе.
А после свадьбы мстим не только мужьям, но всем, кто над нами смеялся, презрительно кривил губы.
Опаленная огнем наша жизнь».
«Скажи, а без мужа, разве ты бы плохо прожила баронессой?» — Достойная Елисафета спросила вкрадчиво.
«Елисафета, — королева Алехандра доверительно опустила ладонь на локоток Достойной. — Ты же сама прошла через унижения, через насмешки, через неприкрытый гнев сторонников короля Луиджи, когда отбирала у него трон.
Сначала Луиджи тебя не воспринимал всерьез.
Затем ты стала вызывать у него досаду.
У него и его лизоблюдов.
Затем он возненавидел тебя, хотел убить.
Нет разницы – за что бывший король тебя бы преследовал.
За то, что ты хотела отобрать у него трон, или за то, что ты хотела бы его женить на себе, то есть отобрать его свободу.
Многие мужчины считают, что женитьба для них – рабство, потеря свободы.
Ты получила то, что хотела.
И я получила то, что хотела».
«Я не собиралась стать женой Луиджи, — Достойная Елисафета пожала руку королеве Алехандре. — Мне мои подруги очень помогали в борьбе с королем».
«А мне подруги не помогали, а даже наоборот, — Алехандра печально покачала красивой головкой. — Подруги завидовали мне и всячески вредили.
Была бы у меня была подруга, как у тебя, — королева Алехандра кивнула на зардевшуюся фаворитку Достойной, — то я бы и замуж за короля не просилась бы, не обольщала бы его.
Я бы тоже свергла бы своего короля, и заняла его трон».
«Ты мучилась, — фаворитка прошептала. — Скажи, Алехандра, а какая самая большая обида, которую тебе нанес король, когда ты его пыталась на себе женить».
«Ой, сердечная рана была, а не обида», — уголки губ королевы Алехандры растянулись в недоброй улыбке.
«Сердце болит, когда ему отказывают», — фаворитка Елисафеты многозначительно посмотрела на королеву Норда.
«Я тебе никогда не отказывала, и никогда не надрывала твое сердечко», — королева Норда тут же надула губки.
«Ага, а когда на балу вчера шепталась с графом Монпансье?
Ты как раз надрывала мое сердечко…»
«Я с Монпаньсе специально шепталась…
По делам Норда.
Мы обсуждали завьюжных послов.
И еще я шепталась, потому что ты хохотала с бароном Ливером.
Ахаха, как тебе весело было, милая моя.
Ты даже покраснела от веселья с бароном.
Со мной ты не краснела…
Зато мое сердечко ты надрывала.
Я в отместку к графу Монпаньсе подошла.
Что мне оставалось делать, когда ты с бароном так усердно флиртовала».
«Бесстыдница, Елисафетка, — фаворитка тоже надула губки в ответ. — Говоришь, что я с тобой не краснела.
Всегда краснею с тобой…»
«Девочки, перестаньте, — королева Алехандра подняла тонкие ручки. — А то наговорите передо мной и меня же возненавидите, что я знаю ваши тайны.
Сразу видно, что вы безумно друг дружку любите».
«Не любим, а уважаем», — Достойная Елисафета опустила глаза.
Щечки ее порозовели.