Афродиту мои братья и сестры сразу не невзлюбили.
Не любили они и меня.
Может быть, поэтому общая нелюбовь к нам, сблизили меня и Афродиту.
Мы спали вместе.
Дом наш был маленький.
Не то, что этот, — Персефона сделала паузу.
Но амазонка подумала, что если Персефона не захочет говорить о том, как и почему ей достался этот дом, то и не нужно.
После небольшой паузы Персефона продолжила рассказ: — Дети в нашем доме спали на соломенных подстилках на полу.
Афродита в первый же день пододвинула свою подстилку к моей.
Что не осталось незамеченным.
Братья и сестры над нами едко насмехались.
Говорили разные гадости.
Я и Афродита были ровесницы.
Нам исполнилось по семнадцать лет.
Совсем недавно было…
Мы спали обнявшись, потому что на земляном полу очень холодно и дуло.
Мы согревали друг дружку телами и дыханием.
Но и это не уберегло Афродиту от болезни.
Она привыкла дома спать в роскошной кровати.
И не вина Афродиты, что отец выгнал ее из дома и отдал своему брату на воспитание.
Афродита простудилась и сильно заболела.
Она не могла подняться с соломенной подстилки.
Разумеется, мой отец не послал за лекарем.
Он не хотела тратить деньги на лечение племянницы.
Афродита болела очень тяжело.
Я сидела около нее и не отпускала ее руку.
Я поняла, что Афродита для меня больше, чем подруга.
И не хотела ее потерять.
Она выздоровела.
Я настояла, чтобы мы пошли на ярмарку к лекарю.
Ярмарочный лекарь раздел Афродиту.
Она очень похудела во время болезни.
Лекарь ощупал мою подругу, двоюродную сестру:
«Персефона.
Твоя двоюродная сестра не умерла только благодаря твоему уходу», — лекарь похвалил меня.
Похвала понравилась мне.
«Я безмерно благодарна тебе, Персефона», — огромные глаза Афродиты сияли.
«Афродита, твоя благодарность не смягчит меня, — я засмеялась. — Я и так таю, когда ты рядом».
Мы вернулись в дом.
Жизнь продолжалась.
«Я не понимаю, что ты нашла в своей двоюродной сестре, — отец часто спрашивал меня. — Она часто болеет.
От нее мало пользы по хозяйству.
Я держу ее в нашем доме из милости».
«Отец, ты не прогоняешь Афродиту только потому, что твой брат платит тебе за нее деньги.
Чтобы ты за ней ухаживал», — я возразила.
Мое замечание не прибавило мне отцовской любви.
«Ну, и что, — отец разозлился на меня. — Другой и за деньги не станет кормить эту девку».
«Не понимаю, почему она так всех вас злит», — я была дерзкой с отцом.
«Она нас злит, потому что она богатенькая, — за отца ответил мой брат Санчо. — Но ее хорошая жизнь скоро закончится.
Ее отец перестанет содержать.
Тогда наш отец вышвырнет Афродиту на улицу.
Нет, не вышвырнет.
Наш отец выгоду умеет получать.
Мы продадим Афродиту на рынке рабов».
«Ты не наглый, Санчо, — я не любила брата. — Ты – бесчувственный.
Ты плохо говоришь обо мне и об Афродите.
Вы все смеетесь над нами.
Радуетесь, когда нам плохо».
«Скоро я стану хозяином, — Санчо надувал щеки. — Тогда ты покоришься мне, сестричка.
Будешь выполнять все, что я прикажу».
«Ты станешь хозяином дома, Санчо, если тебя другие наши братья и сестры не отравят в борьбе за отцовское наследство», — я знала, как разозлить брата.
Время шло.
Мы с Афродитой тайно скопили немного монет.
Мы продавали рис.
Часть денег оставляли себе.
Отец не мог уличить нас, потому что мы отдавали ему столько денег за мешки с рисом, сколько он просил.