Подлая ты, Афродита.
Тяни со своего отца деньги.
Обворуй моего отца.
Пусть все увидят, насколько ты порочная.
Надевай мою тунику.
Я надеюсь, что она тебя ночью задушит». — Я стянула с себя замечательную тунику и швырнула Афродите.
Она спокойно сняла свою рваную тунику.
Но не отдала ее мне.
А с пренебрежением бросила мне под ноги.
Сама же она невозмутимо надела мою новенькую дорогую тунику.
Повернулась ко мне спиной.
Я не выдержала и пнула двоюродную сестру в попу.
Отбежала в угол.
Я была поражена.
Афродита не обругала меня за пинок.
Спокойно поднялась.
Отдышалась.
Поправила тунику.
Затем присела на лавку.
Тут же вскочила.
Потому что больно было сидеть.
Удар палкой по ягодицам и пинок не прошли даром.
«Афродита, — я испугалась.
Испуг дошел до меня. — Не жалуйся, что я тебя побила.
Скажи, что упала с лавки.
Все равно ты получила тунику мою, как и хотела.
Я знаю, что ты зла не помнишь».
«Ты глубоко ошибаешься, Персефона, — Афродита показала зубки. — Я не только помню зло, но и приумножаю его».
«Афродита, — я заплакала. — Что с тобой произошло?
Мы же с тобой были, как…»
«Что было, то прошло, Персефона, — печаль на миг пролетела в голосе Афродиты. — Постарайся не умереть в ближайшее время». — Афродита вышла из комнаты.
На следующий день моя мать, она же – тетя Афродиты – упала с ослицы.
Неудачно упала.
Головой на камни.
Афродита сильно горевала, когда мать сжигали на алтаре при храме.
Через неделю отец мой начал сильно худеть.
Он всегда был яростный, дикий, необузданный.
Раздавал пинки, затрещины налево и направо.
Но силы, вдруг, оставили его.
Он перестал раздражаться по любому поводу и без повода.
Сидел на конюшне и глупо улыбался.
Каждый пустяк вызывал у него смех.
Если же он придумывал, что его не ценят, то бился в истерике от смеха.
Больше всего отец хохотал, когда кто-нибудь бил его любимца Санчо.
Отец ревниво следил, чтобы Санчо не съел за столом больше, чем другие.
Санчо сразу возвысился над другими братьями и сёстрами.
Известно, что когда кого-то унижают из мальчиков в доме, то мальчика жалеют.
Санчо – не мальчик, а – парень.
Поэтому его жалели вдвойне.
Я старалась не встречаться с Афродитой.
Мы не смотрели друг дружке в глаза.
Санчо поднялся над другими.
Он уже не боялся отца.
Каждый раз, когда отец смеялся над ним, Санчо показывал ему кулак и угрожал:
«Ты скоро загнешься, отец.
Все имение достанется мне».
Наша защита сделала Санчо злобным и своенравным.
Он уже считал себя лучше нас.
«Афродита, — Санчо как-то раз за столом обратился к двоюродной сестре. — Ты уже большая девочка.
В нашем доме тебе делать нечего.
Отправляйся в храм.
Тебя возьмут весталкой.
Может быть, ты дорастешь до жрицы или даже до пифии.
Деньги ты обязана присылать мне.
Потому что ты пользуешься моей едой».
«Санчо, — Афродита не смутилась.
Она, вообще, после нашего разговора о тунике, превратилась в мрамор – холодная и спокойная. — Твой отец еще не умер.
Он не оставил завещание.
Ты же ведешь себя и командуешь, как хозяин дома».
«Отец слишком немощный стал, — Санчо в досаде постучал глиняной чашей по столу. — Он уже не приносит пользу.
Я договорился с писцом на ярмарке.
Писец придет в воскресенье и напишет от имени отца на глиняной дощечке.