Там узнаем, где Альтаира».
«Во дворец», — рабыня Ванесса запрыгнула в колесницу.
Гелазия и Лекори освободили меня от пут.
«Нет, Ванесса, — я разминал затекшие руки. — Кони не потянут нас всех и шелка с бархатом».
«К Аиду шелка и бархат, — Ванесса наклонилась.
Хотела спихнуть рулон бархата на землю. — Избавимся от лишнего груза».
«Груз лишним не бывает, Ванесса, — я ногой придержал рулон. — Особенно – дорогой груз.
Поэтому древние шумеры придумали поговорку «Баба с колесницы – коням легче».
Еще древние шумеры поняли, что лучше избавиться от женщины, чем от товара».
«Ты хочешь скакать один, Гендер? — Искры летели из глаз Ванессы. — Но ты же не справишься с конями и колесницей».
«Ванесса позорит меня перед тремя грациями, — я молча кусал губы. — Теперь Гелазия, Комазия и Лекори узнали, что я плохой возница.
Позор!
Позор охотнику на драконов, который не умеет водить колесницу».
«Я справлюсь с конями строптивыми и колесницей, — я надул грудь. — Но я не оставлю вас, беззащитные рабыни, на съедение диким зверям и разбойникам.
Что дикие разбойники подумают, когда увидят четырех голых рабынь на дороге?»
«Они подумают…» — Гелазия нежно улыбнулась.
«Твоя улыбка слишком невинная, Гелазия, — я покровительственно похлопал Гелазию по плечу. — Поэтому не продолжай говорить, что подумают разбойники, когда вас – прекрасных – голых найдут на дороге.
Мы не поскачем.
Мы пойдем во дворец.
Но пойдем очень быстро».
«Очень-очень быстро», — Ванесса спрыгнула с колесницы.
Затем снова запрыгнула.
Спустила коней с места.
Я и три грации почти бежали за колесницей.
«Бегу, как раб, — я тяжело дышал. — Я!
Я должен был быть в колеснице.
Но я не умею сдерживать коней?
Кто?
Кто виноват, что меня не научили управлять колесницей?
Цезарь и его Империя виноваты.
Мои родители виноваты, что не купили мне колесницу.
Сенаторы патриции виноваты в том, что не обеспечили бедные семьи колесницами.
Все виноваты вокруг, кроме меня».
«Господин», — рабыня Комазия жарко дышала мне в левое ухо.
«Да, рабыня».
«Утебя с Альтаирой серьезно все?»
«Более, чем серьезно, Комазия».
«Не обязательно, — прекрасная собеседница Комазия, словно сама с собой разговаривала. — Этим могу заниматься все.
Цезарь справедливый.
Он за всех нас решит, и за тебя с Альтаирой. — Прекрасная собеседница рабыня Комазия судорожно глотала воздух. — Твоя свадьба не имеет отношения к нам.
Твои глаза смотрят в мою душу, господин».
«Комазия, не начинай то, что не сможешь закончить», — я предостерег рабыню.
«Комазия, в меня влюбилась, — я отметил с удовлетворением. — В меня все влюбляются».
«Приглядывай за нами, — прекрасная собеседница Комазия снова говорила полузагадками. — Мы будем тебе помогать.
Обещаем.
Может быть, мы несколько дней не увидимся.
Новое рабство у нас.
У тебя – жена молодая.
Представь, что я, Гелазия и Лекори исчезли навсегда».
«Дворец достаточно велик, Комазия, — я снисходительно кивнул головой. — В нем легко затеряться и исчезнуть на время».
«Господин.
Дай нам время узнать друг друга».
«Я не хочу вас узнавать, — я ответил довольно резко.
Решил смягчить. — Комазия, ты – прекрасная собеседница.
Лекори – блестящая красавица.
Гелазия поражает в самое сердце своей нежной невинной улыбкой.
Но вы всего лишь рабыни… мои».
«Ты не хочешь нас узнать, — Комазия повторила чуть слышно. — Но мы должны выяснить все отношения.
Мы не думали, что ты нас купишь.