Мерзавкой». — Я кусала губы.
Самочувствие мое ухудшалось.
Меня трясло.
Я мало, что понимало.
Казалось, что я сплю.
Вечером, когда мое отчаянье достигло предела…
Дверь открылась…
«Уходи, — я завизжала.
Может быть, и не визжала, а шептала сухими губами.
Но мне казалось, что я кричу. — Я не стану прислуживать твоим гостям, хозяин».
«Персефона», — в комнату вплыла… Афродита.
Она была прекрасна.
Как всегда блистала красотой.
«Афродита? — Я проблеяла. — Ты мне кажешься?
Снишься мне?
Ты же должна быть вместе с Санчо на ложе.
Ты ему отдашься…»
«Никому я ничего не должна, — Афродита опустила на пол тяжелый мешок. — Я пришла к тебе, Персефона».
«Наверно, ты принесла мне новую тунику, — я захрипела зло. — Или собираешься извиниться передо мной, потому что забрала все наше состояние?»
«Извини, Персефона», — губки Афродиты задрожали.
Я с ненавистью смотрела в ее наглые глазища.
Смотрела и тонула в них.
Афродита смотрела на меня.
По ее взгляду я ничего не могла прочитать.
И, вдруг, Афродита бросилась ко мне.
Обняла страстно.
Целовала меня.
Осыпала поцелуями.
Я не могла вырваться.
«Я…
Не буду…
С тобой…
Целоваться…
Предательница…» — Я пищала.
Но утонула в поцелуях подружки.
Мы очнулись через несколько минут.
«Афродита, — я заплакала. — Я все время тебя ненавидела.
Но любила тебя».
«Я знаю, Персефона.
Ты не могла скрыть свою любовь ко мне.
Все видели…
И все смеялись над тобой».
«Все надо мной смеялись и видели мою любовь к тебе?»
«Да, все смеялись.
Но не я».
«Афродита, зачем ты со мной поступила жестоко?
Ты пришла сейчас ко мне, чтобы попрощаться?
Мы с тобой больше не увидимся?
У тебя же началась новая жизнь с Санчо.
Скажи, как прошла сделка с писцом?
Мой отец уже не владелец своего дома, стад, полей, левов, огородов, пастбищ?»
«Да, твой отец уже не владелец», — Афродита отстранено произнесла.
«Ты спокойно говоришь об этом, Афродита, потому что он не твой отец».
«А ты любила своего отца, Персефона?»
«Любила ли я своего отца?
Да, любила, но в детстве.
Потом я поняла, что отец не любит меня.
Он никого не любил.
Сомневаюсь, что он себя-то любил…
Он каждый раз бил нас, Афродита.
Я возненавидела отца.
Боялась его.
Пряталась от него».
«Так что же ты переживаешь за него сейчас, Персефона?»
«Ни за кого я не переживаю, — я отошла от Афродиты. — Я спокойная и безучастная стала.
Мне все равно, Афродита.
Ты предала меня.
У меня порвалась струна жизни.
Все, что я любила, исчезло».
«Ты называешь меня – все, Персефона?»
«Теперь – не важно, Афродита».
«Важно, очень важно», Персефона, — Афродита взяла меня за руку.
«Зачем ты устроила балаган с поцелуями и обнимашками, Афродита?»
«Я тебе все объясню, Персефона».
«Оооо!
Самая глупая фраза – Я тебе все объясню.
Объясняла бы, а не предупреждала, что сейчас мне все объяснишь».
«Тогда с туникой…»
«Когда ты бросила к моим ногам рваную тунику, Афродита…»
«Да, когда я бросила к твоим ногам рваную тунику, Персефона.
Все тогда началось.
Нет, даже не тогда, а еще раньше…»
«Ты слишком запутано начинаешь рассказ, Афродита».