Но ты, оказывается, пошла с купцом в какую-то комнату.
— Не какую-то комнату, а в комнату в балагане я пошла с купцом Плутоном.
— В балагане, Джейн?
— Да, в балагане.
Я посещала балаган.
— Можно я уже пойду? — Раб Меркурий заискивающе защебетал. — Вы, девочки, поболтайте.
А то мне еще посуду глиняную за вами нужно мыть.
— Аиду в царстве мертвых ты будешь мыть, раб, — амазонка криво усмехнулась.
Обернулась от раба к Персефоне: — Персефона.
Могу я наказать твоего раба?
— Делай с ним, что хочешь, Семирамида, — Персефона вяло махнула рукой. — Он предал тебя.
И Циклоп предал.
Он казался мне добрым и смиренным, Циклоп.
— Персефона.
Циклоп рассказывал, что ты хотела с ним…
Ну, вообщем, — амазонка скрипела зубками. — Говорил, что ты влюбилась в него.
— Я?
В Циклопа?
Я с ним хотела?
Ни за что, Семирамида.
Мужчины любят придумывать победы над девушками.
Я общалась с Циклопом, как с гостем.
Но не как с дорогим гостем.
Обыкновенно разговаривали.
Никаких намеков я ему не делала.
— Он говорил, что вы спали вместе.
— Вранье, — из глаз Персефоны полетели молнии.
— Еще он прижимался к тебе, Персефона.
— Я Циклопа ближе, чем на три шага не подпускала к себе.
Он – лгун.
— Циклоп нам тоже не показался добрым и щедрым, Персефона.
— Циклоп воспользовался моей добротой тогда.
А теперь он подговорил моего раба Меркурия убить тебя, Семирамида.
Я даже не спрашиваю, и не хочу спрашивать у тебя, Семирамида, за что Циклоп на тебя обозлился.
Мне это не интересно.
Я считаю, что жизнь человека принадлежит только этому человеку.
Никто не имеет права отнимать жизнь.
Отнять жизнь – все равно, что украсть.
Воровство все это…
— Слышал, раб? — Семирамида произнесла излишне спокойно.
Те, кто хорошо знал амазонок, поняли бы, что Семирамида уже приняла решение убить.
Но никто из присутствующих не знал хорошо амазонок.
— Я не позволю убивать подданного Империи, — Джейн подбежала к Семирамиде.
«Я уже второй раз за час заступаюсь за подданного Империи, — Джейн закусила миленькую губку. — Заступалась за умершего купца Плутона.
Не хотела, чтобы Дульсинея его обворовала.
Но в итоге, мы забрали часть денег…
Большую часть денег взяли у купца и поделили.
Не станут ли мои слова сейчас, что я не позволю убить подданного империи, эти слова не будут ли так же бессмысленные, как и прежние?»
— А!
Джейн, — амазонка без удивления посмотрела на Джейн.
Словно ждала от нее подобной выходки. — Действительно, что я так разволновалась.
Подумаешь – меня раб Меркурий хотел зарезать спящую.
Всего-то.
Не беда.
Ты права, Джейн.
Ты совершенно права. — Джейн убрала кинжал на перевязь.
Отошла от раба.
Раб Меркурий сразу сбежал. — Должен же кто-то за твоим ягненком ухаживать, которого ты оставляешь в доме Персефоны.
Если я убью раба, то ягненок от голода сдохнет.
— Семирамида, — я сама убью своего раба Меркурия, — голос Персефоны задрожал. — Не хотела бы.
Но он оскорбил тебя.
— Хоть ты меня понимаешь, Персефона, — амазонка обняла хозяйку дома и крепко поцеловала ее в губы. — Но прошу тебя.
Не убивай Меркурия.
Он прав.
Не он виноват, а деньги.
Почему раб должен отказываться от денег?
— Не убью Меркурия, — Персефона опустила чудеснейшую головку. — Но Циклоп…
Если он еще появится в моем доме.
Его я не пощажу.
— Циклопа тоже заставили убить меня, — Семирамида пожала плечами.