Глава 3
Земля, воздух и великолепный пикси
Глаза никак не раскрывались, хотя солнце уже вовсю слепило и жарило. Я с трудом сел, облокотившись на горячий камень, и протёр веки. Правая рука откликнулась режущей болью.
— С пробуждением, — Лин отозвался откуда-то сбоку. — Я уже думал тебя поднимать.
Я не без труда открыл-таки глаза. Орк сидел неподалёку и поглядывал за костром. Вид у него был такой, словно ничего не произошло: ни призраков, ни проклятий, ни ночи без сна и безумных погонь. Сейчас он выглядел куда более нормально, если такое определение вообще применимо в отношении этого творения природы: пропали напряжённые вены, щёки налились плотью, глаза больше не смотрелись впалыми, да и в целом его тело стало куда более мускулистым и объёмным. Он спокойно смотрел то на меня, то на похлёбку. Затем он как ни в чём ни бывало встал, поправил свою мантию и подошёл ко мне.
— Дай-ка руку, — не дожидаясь, орк взял её и откатил рукава до плеча. — Да, как я и думал. Снимай одежду, нужно перебинтовать.
Зрелище было не из приятных: конечность покрылась ссадинами, сосуды кое-где полопались, кожа была бледной, вены налились сине-фиолетовым. Насколько больно это выглядело, настолько и чувствовалось. Лин покрутил ладонями и пальцами, словно разминая глину, а потом запел. Слов я не знал, язык был явно не орочий и не человеческий, такой же, как и ночью. Песня была протяжной, но на удивление с множеством глухих и шипящих согласных. Закончив, он ещё немного помял магическим образом получившуюся в руках полупрозрачную субстанцию, а затем целиком обмазал ей мою руку. Ощущения были как от стаи слизней. Орк вытащил из дорожной сумы жёсткую ткань и обмотал ей мою конечность. Походило на первое попавшееся и наспех сотканное сукно. Как раз для перевязки ран.
— Взял в деревне?
— Лишним не стало. Как ощущения?
— Липко, меня будто соплями обмазали.
Орк улыбнулся.
— Можешь шутить — хорошо, чувство юмора эффективнее любой магии, только что не вылечивает.
— Это ты мне из ветра наколдовал?
— Можно и так сказать. Двигаться можешь?
Я неловко изобразил что-то в воздухе и встал. Пришлось отряхивать свою мантию от налипшей грязи, веток и песка, заодно было радостно узнать, что свой злополучный клинок я не потерял.
— Хорошо. Поешь и двинемся дальше, к вечеру будем на месте.
— В меня ударила молния?
— Вроде того, ты садись, — орк подвёл меня поближе к костру и снял похлёбку, — ты использовал оружие из железного дерева, которое, как тебе и без меня известно, прекрасно взаимодействует с элементальными потоками. Твоя сила Хранителя ещё не успела принять форму, и оружие пропустило ровно то, что ты ему дал — необузданный швах — мешанину из элементов. Мне и самому сложно определить, что это в итоге было.
— То есть я воспользовался одним из элементов?
— Одним, двумя, тремя, четырьмя в разных вариациях — это был хаос, есть даже шанс, что в каких-то местах они смешались в жизнь или энергию. — Лин подул и передал мне тёплый суп.
— Благодарю. — На вкус эта жижа походила на курицу с чаем, видимо, орк стряпал из подручных материалов и местной животины.
— Будем иметь ввиду про твоё оружие, но пока его лучше не использовать.
— А как я буду тренироваться?
— Сначала на обычном железе. Потом научишься блокировать и выпускать силы и получишь свои топоры. Хотя я назвал бы их скорее секирами.
Да, истории о дотошных орках оказались скорее правдой, по-другому за скотом и не присмотришь и урожай не соберёшь. Иронично, что в няньки он попал именно ко мне. Я закончил есть, мы наскоро собрались и двинулись в путь. Судя по погоде и положению солнца, было чуть позднее полудня. Рука всё ещё побаливала, но синева отступала. По словам Лина, через сутки-двое ссадина должна была пройти целиком, не самый плохой срок, особенно если сравнивать с настоящим ударом молнии.
В пути от нечего делать я решил поближе рассмотреть бабушкин талисман. Занятная была вещица: полупрозрачная, ощутимая, но не слишком тяжёлая и вся исписанная рунами. Вообще, народы континента имели свои наречия и языки в зависимости от расы и места жительства. Люди так или иначе присутствовали почти везде и по удачному совпадению, наш язык был достаточно прост в изучении, чтобы его как минимум понимали. Мы же обычно не утруждали себя отличными от собственного наречиями. Исключением были отдельные ремесленники, жители пограничных регионов и учёные из академии. Руны считались языком духов и взывали напрямую к элементам. Я владел ими по долгу кузнечного дела, но не разговаривал — знал на слух пару слов, не более того. Бабушкин подарок пестрел разными заговорами на ветер — хотя, заговорами — это сильно сказано, скорее посланиями. Путникам обычно подобного и желали, чтобы стихия была благосклонна, тепла и обязательно приносила весточку домой. Довольно интересно, что руны не соответствовали конкретным буквам или словам за редким исключением — для прочтения было необходимо смотреть на полное предложение. Забавно, что в детстве я находил это нудным и сложным, сейчас же я понимаю прелесть сего в своём роде мёртвого языка: не дослушаешь или не дочитаешь до конца — не поймёшь сути. Забавно, что на таких посланиях «в дорогу» редко обращались к воде, земле или огню. Скажем, в море ветер и правда незаменим, но не им единым, да и жажда — худшая из смертей. В горах абсолютно точно не обойтись без тепла и искры. А земля… сложно отыскать более универсальную и непробиваемую защиту, из неё буквально можно сделать стену. Впрочем, согласен, ветер сойдёт за самую универсальную из стихий.