— И чем же?
— Землёй, все пикси к ней предрасположены.
Я от неожиданности чуть не подавился. Этот болтливый и гордый недоросль тянул на что угодно, кроме земли. Как там говорил Лин? — Практичность, логичность, стабильность. Да он был едва сдержанней Ренетты, только что не бранился, да и вёл себя как чопорный аристократишка. Ему вместо седла водрузили собственную маленькую расписную карету, а разодет он был явно не походно. И это уже не говоря о полном отсутствии оружия или других средств срочной защиты. С таким «земным» подходом он в одиночку помер бы ещё ночью. Но вот он. Маленький, зажравшийся, румяный и весёлый.
— Неплохо. И как оно?
— Ну… спасибо моей матушке. Её род довольно плодовит на всякие дарования, там были и маги четырёх стихий, и даже один Хранитель, так что благодаря ей я в ваших терминах аристократ по крови и имею неплохую наследственность. По батюшке же я имею ощутимое финансовое состояние, хоть выдающихся предков и не наблюдается. Оттого я и Первый.
— Первый? — я потерялся в повествовании.
— Йольмеггель Арей Первый. — Пикси нахохлился, в таком виде он сильно напоминал воробья, которому не уделили достаточной чести из-за особого цвета перьев. — У вас, людей, не принято почитать предков?
— Отнюдь.
— Хм. Что ж, видимо, ваши традиции ещё на слишком… примитивном этапе развития. Вам многое предстоит узнать о чести, доблести и…
— ЧТО ТЫ ТАМ ЗАТИРАЕШЬ, КАРЛИК НЕДОНОШЕННЫЙ? — Ренетта обладала какой-то неестественной силой всё слышать, видеть и везде звучать.
— Вот! Вот об этом я и говорю! — Йольм взорвался. — Никакого благородства! Сплошная безграмотность, нечистоплотность и это всё от первой человеческой женщины, которую я встретил! — от перевозбуждения он повалился меж ушей моей лошади и схватился за свой самый ценный орган — живот.
— НЕ НРАВИТСЯ НАСТАВНИК, СВАЛИВАЙ! — орк с Ренеттой поравнялись с нами. — Лин, заберёшь жирдяя?
Мой бледный сопроводитель развернулся и пронизывающе посмотрел на пикси. Я уже привык к его леденяще-серому взгляду, что уж говорить, по сравнению со вчерашним вечером он выглядел даже почти «нормально». Но вот для неподготовленного такой видок вполне мог выглядеть как проклятье. Пикси сглотнул.
— Благодарю, но вынужден отказаться. К тому же у вас с Марвином и так прекрасный тандем: от обоих веет смертью и скукой, не обижайтесь.
— Значит, я не так и плоха, а? — девушка заливисто рассмеялась.
— О Первородные Великие, за что мне это…
Ренетта снова разразилась хохотом. Поистине типичная молодая и заводная, под стать яркой огненной стихии. Если бы она не вела себя как трактирная девица, её можно было бы считать даже симпатичной.
— Малыш, ты перегрелся на солнце. Полезай обратно в свою телегу и отдохни, а то не пройдёт и полдня, а мир снова останется без Хранителей.
Йольм покорно взлетел и приземлился в миниатюрной карете. Я не смог понять: то ли он и правда устал, то ли обессилел от нашего общества. Правда, я и не старался.
С нескрываемым видом победителя девушка пришпорила лошадь и устремилась вперёд, как будто только и ждала удобного случая. Мы с Лином подстроились под её темп, орк скакал рядом со всадницей, я чуть поодаль. Виды вокруг нас становились всё меньше похожи на пустынь, а дорога даже обретала приличный вид. Никад — единственная крепость на всю округу. Своего рода гарнизон, последний рубеж. Ний вместе с Древним Лесом создавали отшельнический пятачок на карте, и город стоял у него во главе, как раз там, где река делилась надвое. Большим не интересовался и не хотел. Бабушка когда-то была там, но в те времена я либо не родился, либо был слишком маленьким. Деревенские красотки грезили мужем рыцарем и цивилизованной городской жизнью, потому нередко уезжали туда в поисках счастья. Мальчишки тоже, но скорее ради славы, свободы и денег. Мало кто сразу возвращался, и деревня мало-помалу состарилась. Куда чаще к нам приезжали уже зрелые люди, перевалившие летами за четвёртый десяток. Кто-то из местных, кто-то из городских, но вторые реже. Всё-таки ехать жить шнерд-знает-куда на край земли, да ещё и к Древнему Лесу — сомнительная затея. Так что либо городская жизнь способна в край задрать, либо я вырос среди полоумных. Из плюсов: был шанс встретить в крепости кого-то знакомого. Тем временем мы поднялись на край равнины, который представлял собой высокий зелёный холм. Сверху открывался обширный вид на все окрестности: было видно даже лес, хоть и в сильном отдалении. Отсюда же я впервые увидел Никад.
Издали он выглядел как отёсанный бежевый камень: приземистый, пухлый, угловатый и построенный явно по какой-то технике старых мастеров. За ним протекала светло-серая река, а дальше снова унылые пустые равнины прямо до самого горизонта, а то и до конца мира.