— А зачем изучать один элемент, если можно больше? Выглядит так, будто маги, выбравшие первый путь, слабее. — Сирин не унимался.
— Архимастер Земли может сравниться по силе с магистром четырёх стихий, а слуга — сильнее магистра. Дело в том, что эти два пути сводятся к одному: познанию баланса мира между жизнью и смертью, — ведь именно из него берёт начало вся магия. Выбравшие одну стихию ищут ответы только в ней и потому приближаются к её первозданным источникам — Элементалам, столпам мира. Те же, кто познаёт несколько, стремятся к пониманию порядка взаимодействия сил больше, чем к погружению в их основы.
— То есть, четыре слуги равны одному Великому?
— Здесь эти числа неприменимы. Даже сравнение Элементалов с Великими условно, вам об этом уже рассказывал Лин.
— А кем в итоге был Герцог? — Я не выдержал, голова пухла от информации.
— В терминах его страны, владыкой. Да, звали его Герцогом, потому что он был первым среди равных, но реально он был выше всех. А что касается магии… это тайна, покрытая мраком. Он не утверждал уровень и не использовал… обычные элементальные силы. Я склонен думать, что он являлся магом нескольких стихий и явно не низших уровней. Но скажем так, на его родине не было магистров и орденов, которые бы не подчинялись ему. — Гордот замолчал и внимательно осмотрел каждого из нас. — Вам довелось встретить интересное время, — Он встал со своего места, грузно опираясь на меч, — время перемен. И ваша миссия — сделать их светлыми. В противном случае Герцог или другая сила превратит мир в хаос. Если я не ошибаюсь, в этом и состоит работа Хранителей — защищать баланс сил. За сим всё. — На этих словах он вышел из комнаты, а его шаги отдалялись от нас по коридору тяжёлым эхом. Что ж, Гордот и правда был краток.
Мы остались сидеть в полушоковом состоянии. У меня была всего одна встреча с проклятыми, но её вполне хватило, чтобы испытать отчаяние и ужас, а заодно и поверить в загробный мир. И по словам Слуги земли, это была лишь одна из форм зла. Может, не самая примитивная, но точно не в списке сильнейших. И даже ей мы с Лином не были способны противостоять.
— Вы когда-нибудь встречали тёмные силы? Кроме тех проклятых за холмами, — Нуи, казалось, вот-вот заплачет.
— Я читал кое-что в своё время в академии, но совсем немного. Дело в том, — Сирин запнулся, — что для объединённых земель изучение тёмных сил — сродни смертной казни. Это разрешено только магическим орденам и некоторым учёным. И то… не без несчастных случаев.
— А что ты изучал в академии? — Йольм подлетел к столу парня.
— Историю. Она и привела меня к лесу. Это настолько неизведанное место, что про него едва ли напишут в книгах.
— Ты сказал про несчастные случаи, — Нуи вернула беседу в изначальное русло, — а что может произойти? Если ты осведомлён об опасности тёмной магии, то и использовать её не будешь.
— Всё несколько сложнее, — Сирин протёр глаза под очками, встал и начал ходить кругами, — повторюсь, я знаю крайне мало, только про несколько инцидентов, когда старшие профессора академий злоупотребляли этими силами. Скажем так, тёмная магия стращает, а затем овладевает душой того, кто с ней знакомится. Нужно иметь стержень внутри, чтобы покорить её искушения. Вдобавок, — он остановился и посмотрел на нас, — никто не знает, сколько таких проклятых и неупокоенных бродит по земле, а это ведь тоже власть, ресурс. На объединённых землях строго следят, чтобы на него никто не покусился.
— Судя по всему, не так уж и строго, — я не мог не вставить свою лепту. — Раз они набирают мощь буквально у всех под носом.
— Ой, ты годами не замечал проклятых буквально через дорогу от своей деревни, — надутый Йольм возник у меня перед лицом буквально из ниоткуда.
— По ночам в степи холодно, там нет смысла находиться.
— И что, прям всей деревне?
— Ладно, признаю, я слепец и не замечаю событий дальше вытянутой руки с молотом, но кто из вас, и я сейчас обращаюсь к Йольму и Нуи, хоть раз выбирался за пределы леса, чтобы меня сейчас осуждать?
Оба молчали.
— Гордот прав, пока не станет слишком поздно и плохо, никто и не заметит. Но знамения уже есть повсюду. — Сирин встал рядом и посмотрел в окно. — Мы ведь выдвигаемся через три дня, верно?