Вскоре мы все снова были в пути, разве что поменялись местами, а в остальном всё было по-прежнему: те же унылые бесцветные степи, та же река по правую руку. От скуки я начал поглядывать за другими Хранителями: Сирин то находился в полудрёме, то просыпался и беседовал с Эфаем или Ренеттой. Нуи же пыталась делать какие-то упражнение на скаку, а Йольм поддерживал её то морально, то беседой ни о чём. Теперь стало очевидно, почему она постоянно была такая уставшая: просто не могла признать свою слабость и изводилась оттого ещё больше. Мои выводы сбывались с тревожной частотой. Смотреть на это убогое зрелище было более неприятно, чем общаться с Сирином, поэтому в какой-то момент мы сошлись в диалоге.
— Выходит, ты учился в академии?
Он по-доброму улыбнулся и опустил глаза.
— Да. Пошёл туда по зову сердца.
— Всегда хотел копаться в книжках?
— Это как посмотреть. Ты тоже всегда хотел бить молотом по наковальне?
— Если упрощать, то да. Но, как видишь, от злого рока меня это не спасло.
Мы оба усмехнулись.
— Вот и у меня так. Всегда тянулся к знаниям. Меч, войны и драки мне не по душе, а вступление в орден означает почти полную изоляцию. Академия оставалась единственным вариантом.
— И что ты изучал?
— Историю, — он посмотрел куда-то далеко вперёд, — мы живём в огромном мире, о котором знаем не больше зёрнышка информации. Вот станешь историком — поймёшь меня, — он вновь улыбнулся, — я пытался докопаться до сути вещей. Откуда берётся магия, кто Он на самом деле, как между собой связаны Великие, Элементалы и другие высшие силы…
— И как же, совсем ничего?
— Только безжизненные факты. Столько-то лет назад была война, вот её участники, вот её итоги, вот её причины. И так во всём. В какой-то момент я понял, что смогу исследовать мир, только выбравшись за пределы академии. Так и случилось.
— Наши края далековато от объединённых земель, не самый очевидный выбор.
— Отчего же? — Он искренне удивился. — С этого леса начался нынешний мировой порядок: он вырос из останков первородного Великого, в нём появились Хранители.
— И тебя не напугал печальный опыт предшественников? Что из леса никто не возвращался.
— Нет. Я прекрасно осознавал риски.
— И всё равно посчитал себя исключением? — Меня веселило периодически подшучивать над его юношеским максимализмом.
— А ты сам никогда не хотел чего-то большего? Почему не заходил в лес?
— Тебе это покажется бредом, как и любому приезжему, но ровно до тех пор, пока ты не станешь там жить. Ты не можешь переступить дальше какой-то невидимой границы. Просто физически не получается. Сразу опутывает какой-то первобытный страх и холод.
— И не было желания поисследовать всё самому?
— Было в глубокой юности, но потом пропало. Если никто веками не заходит дальше условной границы, значит, и не стоит этого делать.
— Всё равно не верю, что никто не пытался.
— Пытались. Просто не я.