— Вы разве не должны тренироваться? — Сирин вытирал капли пота со лба и пытался отдышался.
— Гордот разрешил нам закончить раньше и помочь ему с обедом, — Нуи опустила глаза, будто стыдясь своих слов.
— Вас так забавно избивают, — Йольм говорил с явной издёвкой, — а юмор лечит раны лучше любого эликсира.
— Попридержите мне Йольма! Сегодня я с удовольствием отведаю суп с пикси, — Сирин залился прерывистым хохотом.
— Это как-то грубовато, не находишь? — Я протёр лицо и подошёл к костру. — Мы же не издеваемся над вашей с Нуи беспомощностью.
— Вот это точно было грубовато, — пикси надулся, а Нуи отвела глаза и стала молча есть суп. — То, что мы слабее вас, не новость. А вот то, что вы, два гордых надутых индюка, абсолютные слепцы, откровенно веселит.
— Да ну?
— А вот это уже интересно, — к разговору присоединился Эфай, — ты считаешь их слепыми, почему?
— Не отвечай, Йольм, — обычно молчаливый Гордот вмешался в спор, — Ренетта, тебе не кажется, что им стоит посмотреть со стороны?
— Хочешь устроить им праздник и показать шоу во время еды? — Девушка бодро вскочила на ближайший валун, солнце прошлось по её лицу искрами. — А почему бы и нет. Лин, Эфай, вы же не против?
— Вам всё развлекаться, — из уст орка это звучало даже как одобрение.
— Прекрасно, тогда я первый. — Тифон сорвался с места и отошёл туда, где недавно одарил нас синяками.
Его голубые чешуйки играюче переливались на солнце. В детстве мне очень нравилась эта раса, хоть я и считал её мифической. Я не осмеливался спросить у Эфая, правда ли все те байки, что я про них слышал. Поговаривали, что они монстры в человеческом обличии, но по характеру наставника я бы этого не сказал. Он был скорее добродушным парнем, чем бессердечным чудищем, хотя внешний вид выдавал кое-что противоестественное в нём: заострённые глаза, приплюснутый нос, массивная челюсть и плечи, да и в целом для своего роста он обладал слишком крупными костями. Я был выше него и далеко не слабаком, но смотрелся он плотнее меня, что-то среднее между мной и Гордотом, если сравнивать. И вот этот плотный получеловек-полузверь занял боевую стойку. Прошло несколько секунд, прежде чем он начал двигаться.
Вопреки телосложению, перемещался он плавно, но уверенно. Он как будто дрался с невидимым соперником. Взмахи его рук были широкими и тяжёлыми, ладони разжаты, ноги находились в постоянном неспешном движении, как и корпус. Он весь как будто балансировал частями тела: верх тянется в одну сторону, низ — в другую, — он не останавливался, действуя как какой-то вечный механизм, без рывков, без резкости. Он невысоко подпрыгивал, делал подсечки и удары ногами как будто находился в вязкой жиже. Это могло выглядеть легко, но я прекрасно понимал, откуда у него такие мощные мышцы — такие движения могли получиться только при полной концентрации и напряжении. Когда работаешь с маленькими клинками, совсем маленькими, каждый удар нужно рассчитывать и делать с небольшого расстояния, чтобы не повредить изделие, и эта часть работы была для меня самой тяжёлой. Большую силу легко выплеснуть и трудно держать внутри, но Эфай владел этим мастерски. Когда он закончил, Нуи зааплодировала.
— Благодарю. — Он театрально поклонился. — Ренетта, не сменишь меня?
— С удовольствием, — она ударила его кулак в кулак и заменила на импровизированной сцене.
Ренетта завязала волосы в пушистый хвост и встала в стойку. Строго говоря, их с Эфаем стихии были полными противоположностями, но они почему-то прекрасно ладили. Иногда у меня возникало ощущение, что у неё тысяча лиц и эмоций, хоть большую часть времени она и вела себя как трактирная девица, за этим скрывалась далеко не только взбалмошность. Сейчас был как раз тот случай, когда она показала одно из других своих лиц: решительное, яростное и непреклонное одновременно. Начав упражнение, она сразу заполнила собой всю «сцену»: она крутилась быстрым смертоносным вихрем, сносящим и одновременно заполняющем всё на своём пути. У Ренетты преобладали размашистые движения то руками, то ногами, она выполняла нехитрые ловкие акробатические трюки, потом затихала на месте и превращалась как будто в живой столб, подвижный, но непреклонный. Я бы сравнил её с песком: она была грациозной, как буря, но в то же время несгибаемой, как твердеющее стекло, но, что самое важное, обжигающей своей энергией. От восхищения у Нуи впервые проскользнул блеск интереса в глазах, я заметил это на долю секунды. Ренетта, конечно, не отказала себе в удовольствии раскланяться во все стороны, после чего кивнула и вернулась на валун.